Алька слушала молча, глотая слезы. Так вот какое замужество ее ждет. Просто родить королю ребенка – и все, можно отправляться восвояси.

Флодрет снова расположился за столом, сидел на стуле, откинувшись на спинку и сложив руки на груди.

– Уберите, пожалуйста, это ваше покрывало, – устало попросил он, – здесь не принято… так. И еще. Вечером будет прием в вашу честь. Я представлю вас двору.

Алька вздрогнула. Внутри словно стальная пружина сжалась, того и гляди, зазвенит от напряжения. Вот сейчас… одно, всего одно движение… И что дальше? Во рту собралась кислая слюна. Что сделает, что скажет король, когда узнает ее?

А может, и не узнает.

Они виделись на балу, его внимание было занято другими.

Стараясь, чтобы рука не тряслась, Алька дернула ткань, срывая покрывало с головы. Она подняла глаза и посмотрела прямо на Флодрета. А он словно окаменел. В кабинете внезапно повисло молчание. Тишина – такая густая, что собственное дыхание кажется грохотом.

Король приподнял брови. Взгляд резал по живому, губы сжались. Затем он процедил:

– Извольте объясниться, ниата. Что все это значит?

«Узнал», – подумала Алька.

Но почему-то именно осознание того, что Флодрет узнал в ней невесту Мариуса Эльдора, принесло внезапное облегчение. Словно тяжкий груз с сердца свалился и, казалось, хуже уже не станет. На самом деле она больше всего боялась того, что может произойти, когда все откроется.

Она невольно шмыгнула носом, поспешно сглатывая невыплаканные слезы.

– Что тут объяснять, ваше величество? – шепот с трудом выползал из горла и горечью оседал на губах, – я принцесса земель за Пеленой, дочь повелителя Сантора. Отец счел желательным, чтобы я вышла замуж за…

Флодрет грохнул ладонью по столешнице так, что стекла в окнах зазвенели.

И – очень тихо, едва слышно:

– Вы… вы же были на балу невестой магистра Надзора! Что это, ниата? Нелепая шутка? Так с королями не принято шутить! Можно, знаете ли, головы лишиться!

Алька поежилась, обхватила себя руками за плечи. Надо было что-то сказать. Глаза Флодрета из голубых сделались черными, зрачок поглотил радужку. Еще немного, и он сорвется.

И в то же время ее стремительно охватывала усталость.

– Никто не думал над вами шутить, ваше величество, – глухо сказала Алька, – просто… так получилось. Простите, если вас невольно обидели. Я… не хотела, чтоб все… вот так.

– А чего вы хотели? – прищурился король, – не молчите!

Алька понурилась, сглотнула. И внезапно почувствовала себя совсем маленькой и никчемной. Этакая букашка под монаршим каблуком. И ведь чувствовала, что все так и будет. Плохо, одним словом.

– Я… – взгляд скользил по столешнице, – я никогда не хотела выходить за вас замуж. Я хотела выйти замуж за Мариуса.

– И что изменилось? Что?

Алька прикусила губу. Сказать – невыносимо больно. И промолчать уже не получится.

– Я провинилась, ваше величество, – слова падали тяжело словно камни, – и ниат Эльдор вернул мне мою свободу.

– Потрясающе, – пробормотал король, – выглядит так, как будто я брежу. Вы не находите, ниата?

Алька молча пожала плечами. Она чувствовала себя усталой и измотанной. Очень хотелось спрятаться где-нибудь, подальше от обжигающего холода в глазах короля, подальше от придворных.

– А Мариус… Хм, тот еще… Я ведь с самого начала спрашивал, нет ли принцессы… И он промолчал.

Алька вздохнула. Что тут скажешь.

– Я могу приравнять это к государственной измене, – размышлял король.

– Не надо, пожалуйста. Не надо, – прошептала Алька, – я и так… я принцесса. И я здесь.

– Вижу.

Они помолчали. Алька сидела и смотрела на собственные руки. Смотреть на короля было стыдно и страшно.

Потом он снова поднялся, принялся ходить по кабинету у нее за спиной.

– Значит так, – наконец сказал Флодрет, – мы с вами поженимся. Все сказанное мной раньше остается в силе. Полагаю, вас это устроит. Сейчас вас проводят в ваши покои, Алайна, вы отдохнете, переоденетесь в платье, пошитое в соответствии с нашими традициями. А вечером прием все же состоится. И с магистром Эльдором я переговорю.

Алька обернулась. Король стоял точнехонько у нее за спиной, заложил руки в карманы и смотрел на нее с такой тоской, что в груди внезапно заломило.

«А он ведь неплохой человек, – подумала она, – а Фэй хочет, чтоб я его убила».

Алька невольно усмехнулась. Судьба ее ложилась не то что крутыми поворотами, а вообще зигзагами. Еще летом она воровала, чтобы прокормить себя и брата, а теперь вот станет королевой, пусть и против воли. Ну а Фэй – тот останется при своем. Она придумает, как выкрутиться.

***

Ее отвели в апартаменты, которые, судя по всему, в прошлом принадлежали жене Флодрета. Три просторных комнаты, из гостиной – большой балкон, выходящий в сад. Поскольку комнаты были на втором этаже, прямо за витражными окнами сплелись ветви деревьев, наверняка летом здесь будет темновато. Оставшись одна, Алька неспешно обошла покои, которые, судя по всему, теперь будут принадлежать ей. Стены были оклеены фиалковыми обоями, и в некоторых местах на обоях остались прямоугольные пятна, более темные. Скорее всего там висели картины, которые король приказал снять к приезду невесты. Возможно, то были портреты его умершей жены – тут Алька с тоской подумала, хорошо, что он их убрал. Созерцать покойную королеву было бы совсем тоскливо. Обходя по кругу широкую кровать под балдахином, Алька рассеянно провела ладонью по шероховатому покрывалу с вытканными зелеными листьями. Подвязанные золотыми шнурами занавески были из темно-лилового бархата. Внимание привлекла щель в стене напротив, Алька подошла – оказалось, что там есть небольшая дверца, которая сейчас была заперта. Алька поежилась: тут и думать особо не нужно было, наверняка дверца соединяла королевские спальни.

Она побродила еще немного, предоставленная себе, рассмотрела маленькие вазочки из цветного стекла с фольгой, расставленные на трюмо, нашла выточенную из мрамора пудреницу, где на донышке до сих пор белела пудра.Наверное, апартаменты готовили в спешке – в другой комнате Алька обнаружила на угловой полке вазу с засохшей розой. В остальном же все было чисто, опрятно. Белье в кровати пахло лавандой и было совершенно новым.

Алька уселась на кровать поверх покрывала и привалилась боком к деревянному столбику, поддерживающему балдахин. Думать о предстоящем приеме… совершенно не хотелось. На нее будут смотреть, ее будут обсуждать. А что, если там будет Мариус? Как она сможет это перенести? Ловить на себе его взгляд, а самой вышагивать рядом с королем?

Вздохнула.

Не будет Мариус на нее смотреть. Он ее оставил.

Она устало прикрыла глаза. Хотелось спать, но Алька понимала, что еще не время. Скоро придут будущие фрейлины – наверное, придут. Ей нужно будет переодеться, причесаться. Не так уж много времени осталось до вечера. А в груди все равно болит, эта незарастающая рана. Эх, Мариус, Мариус…