И она застыла на месте с раскрытым ртом.

– Поздравляю, поздравляю, – горько молвила Илона Альбертовна. – Окрутила старика, воспользовалась его слабостью. Да! Но только учти, Бог все видит…

– Кто окрутил – я? – взвизгнула Маша. – Да ты, блин, совсем того? Да я бы за миллион с ним спать не стала! В отличие от некоторых! Да какое там спать – он с одной Евгенией сладить не мог, хоть пачками свою виагру лопай! Потому она от него и бегала по всем окрестным кобелям… Очень он мне нужен! – оскорблено прибавила Маша.

– Да как ты смеешь порочить память моего покойного супруга! – взвилась Илона Альбертовна. – Он писатель был! Знаменитый! Светлая личность! Он…

– Память не память, а старик есть старик! – парировала Маша. – И никакие заслуги в постели не считаются!

– Может быть, мы прекратим пререкания на время? – вмешался Кошкин. – Здесь находится убитый, которого вы все знали. Предлагаю хотя бы из уважения к его памяти перенести дискуссии в другое место. – Он повернулся к Маше. – Ты что-нибудь здесь трогала?

– Ну, дверную ручку, – хлюпая носом, сказала девушка. – Да откуда я знала, что он там лежит! Знала бы – в жизнь не полезла.

– Вы все люди грамотные и наверняка смотрите детективы, – продолжал Кошкин, оборачиваясь к присутствующим. – Тем не менее у меня большая просьба – ничего здесь не трогать до приезда наших людей. Дверь кладовки не запирается, и поэтому я рассчитываю на вашу помощь. Договорились?

– Капитан, – несмело спросила Илона Альбертовна, – а когда их увезут отсюда? Я имею в виду, моего мужа и… – Она указала глазами на нелепо обмякшее тело.

– Через несколько часов, – успокоил ее Кошкин. – Мне нужно несколько часов, только и всего.

– Вы-то чего так переживаете? – презрительно спросила Маша у Илоны Альбертовны. – Все равно я здесь буду хозяйкой, а не вы.

Старушка затравленно сжалась, словно ее ударили. Почему-то, хотя среди присутствующих не было никого, кто бы принимал близко к сердцу судьбу Илоны Альбертовны, эта сцена произвела на всех очень неприятное впечатление.

– Сначала, девушка, вам надо вступить в права наследства, – солидно сказал Дмитрий. – Это во-первых. А во-вторых, любое завещание можно опротестовать, если уж на то пошло. Особенно если имеются прямые наследники, чьими интересами пренебрегли.

– А наследники пускай идут работать, – парировала неугомонная Маша. – Полы подметать или там фрукты на югах собирать. В метро, кстати, кассирам неплохо платят. Потрудятся лет этак с тысячу, и можно уже будет квартирку на Тверской купить. А?

– Поскорее бы, в самом деле, приехали ваши люди, – сказала Илона Альбертовна бессильно.

И тут все присутствующие услышали громкий стук в дверь.

«Однако, они быстро», – подумал Макс, спеша к лестнице.

Прыгая через две ступеньки, он слетел вниз и скрылся в холле.

– Зря он так торопится, – пробурчал критик, который спускался одним из последних вместе с Илоной Альбертовной. – Надо бы ему сказать, чтобы он был осторожнее. В детективах, когда открываешь дверь не понять кому, это может плохо кончиться.

Макс распахнул дверь – и застыл на месте.

– Ты? – пролепетал он, не веря своим глазам.

На пороге стояла Виктория, и вид у нее был такой, что даже Макс (не самый трусливый, в общем-то, человек) до смерти перепугался.

– А где остальные? – вырвалось у Макса. – Почему ты вернулась? Где Ира, где все?

– Они сейчас придут, – прошептала Виктория. – Они ведут Филиппа. Он ранен. Понимаешь, – она слабо усмехнулась, – мы не смогли далеко уехать.

И, вымолвив эти слова, знаменитая авторша детективов самым позорным образом грохнулась в обморок.

Со всех сторон машину облепляет снег, дорога теряется в метели и мгле, редкие фонарные столбы стоят как часовые.

– Ничего, – говорит Филипп, чтобы приободрить женщин, – вот сейчас выедем на шоссе…

Бах!

Надя истошно завизжала. Машина вильнула, ее стало заносить вбок.

– В чем дело? – крикнула Лиза. – Что происходит?

– Сам не понимаю! – кричит Филипп. – Колесо, что ли, лопнуло…

– Только не это! – стонет Ира, вцепившись в сиденье так, что побелели костяшки пальцев. – Только не это!

Машина остановилась, и Филипп вышел посмотреть, что случилось. Не утерпев, Виктория вылезла следом.

– Куда ты? – прошептала Надя. Глаза у нее сделались вполлица – испуганные и несчастные. – Вика, не ходи!

– Филипп, – начала Виктория, подходя к водителю, – мы что, не сможем ехать дальше?

– Я не могу понять, – сдавленно отвечает тот, обращая к ней затравленное лицо. – Почему колесо лопнуло? На что, черт возьми, мы могли наткнуться?

И тут Виктория увидела прямо напротив, между деревьев, вспышку, и через мгновение до нее докатился сухой треск выстрела.

– Сволочь! – заорал Филипп. – Стреляет по колесам!

Второй раз стрелок, похоже, промахнулся, но от третьего выстрела еще одно колесо сразу же просело. Женщины с визгом выскочили из машины. Ира побежала куда-то, но тотчас же вернулась и вцепилась в Надю, как будто только та могла ее защитить. Никто не понимал, что надо делать: бежать? оставаться на месте? прятаться?

Четвертый выстрел разнес вдребезги смотровое стекло. Похоже, тот, кто сидел в засаде за деревьями, не собирался размениваться на мелочи.

– Сволочь! – не выдержал Филипп. – Гад! Ну я тебе покажу…

И он бросился к лесу, в котором засел невидимый стрелок.

– Филипп, не надо! – пронзительно закричала Лиза. – У него оружие!

Последний выстрел попал в ветровое стекло, которое жалобно всхлипнуло. Филипп потерял шапку, дыхание со свистом вырывалось из его рта. Внезапно он вскрикнул и упал.

– Он его убил! – обезумев, закричала Лиза. – Он убил его! Боже мой!

…Виктория открыла глаза.

В нос ей сразу же ударил ни с чем не сравнимый аромат хорошего коньяка, а рокочущий баритон Макса где-то в вышине уронил:

– …Вместо нашатыря.

– По-моему, она пришла в себя, – сказал голос, кажется, Кирилла.

Виктория повертела головой, оттолкнула рюмку, которую держал Макс, и хрипло спросила:

– Где они?

– Вернулись, уже вернулись, все в порядке, – успокоил ее Кирилл.

– Если так можно сказать, – скептически хмыкнул Лев, примостившийся у изголовья дивана, на котором она лежала.

– А Филипп? – Виктория никак не могла собраться с мыслями.

– Подвернул ногу, – сказал Макс, залпом приканчивая коньяк. – Похоже, его геройство вышло ему боком.