Пустота в ее глазах, когда я произнесла ее имя.

Алиса. Ее настоящее имя.

Оно ничего для нее не значит. Она не знает, кто я. Для нее я чужой человек, на моем месте мог бы быть кто угодно другой.

Она не искала меня. Не пришла ко мне сама. Она не думала обо мне. Не ждала, не скучала. Никаких чувств. Она не знает, что я ощущала ее у себя в животе, что она моя дочь, что я носила ее в себе девять месяцев. А потом родила в ту долгую-предолгую ночь, испытав самую ужасную боль в своей жизни. Она не знает, что я кормила ее грудью, смотрела в ее глаза, что она засыпала у меня на руках. Для моего ребенка я не существую.

Что сказала Эва в парке? Я могу оставить все, как есть. И продолжить жить, как раньше. Может быть, мне не стоит больше встречаться с Изабеллой. Наверное, я должна отпустить ее.

Никогда.

Это невозможно.

Как я могу продолжать жить, как прежде, зная, что Алиса жива? Ничто не заставит меня расстаться с ней еще раз.

Я должна продолжать. Я просто обязана выяснить, что с ней случилось, я должна поближе узнать свою дочь. От этого все перевернется с ног на голову – впрочем, уже перевернулось, но я готова на все.

Что бы я ни выбрала, это приведет к серьезным последствиям. И это неизбежно.

Вынесет ли Изабелла правду? Ее отец не был ее биологическим отцом, как она считала. Но и ее так называемая мама тоже не ее биологическая мать. Я только создам ей новые проблемы. Все в ее жизни изменится.

Я пропустила ее детство. Весь период взросления. И я совсем не уверена, что ее жизнь была счастливой.

Алиса заслуживает того, чтобы узнать правду.

И я, и она заслуживаем этого.

Что известно Керстин? Как она объяснит тот факт, что она воспитывала мою дочь?

Мобильный телефон на столе завибрировал. Номер мне неизвестен. Я ответила. Кто-то из ассистентов Хенрика передал, что Хенрик сам заберет сегодня Эмиля после тренировки, мне не надо об этом думать. Я поблагодарила и дала отбой.

Эмиль. Как он все это воспримет? Как я расскажу ему, что его сестра жива?

В дверь постучали. В кабинет заглянула Рената.

– Стелла, ваш пациент ждет.

– Мой пациент?

– С вами все в порядке?

Я улыбнулась:

– Спасибо, все нормально.

– Кент сидит в холле. Говорит, что вы должны были принять его пятнадцать минут назад.

Я совершенно забыла о его существовании.

Поправив прическу, я взяла пальто и сумочку и вышла в холл. Поздоровалась с Кентом коротким рукопожатием и сказала, что вынуждена сегодня отменить прием. Разве он не получил мое сообщение? Как досадно, что оно не дошло. Я попросила его записаться у Ренаты на новый прием.

Мне должно быть стыдно за эту ложь. Однако, выходя из консультации, я испытывала только облегчение.

Стелла

Оставив машину недалеко от парка Хумлегорден, я по тропинке пошла к Королевской библиотеке. Земля была усыпана желтыми и красными листьями, кроны высоких деревьев словно пылали огнем. Здание библиотеки с двумя рядами высоких окон по главному фасаду выглядело очень красиво. Поднявшись по лестнице к входу, я попала в небольшой отделанный мрамором вестибюль с колоннами и двумя большими статуями. Я свернула направо, заперла пальто в шкафчике рядом с кафе, отключила звук на мобильном телефоне и положила его в сумку.

Вернулась к стойке администратора, поприветствовала молодого человека, сидящего там, прошла через турникет. Спустилась по ступеням в стеклянной пристройке на самый нижний этаж – в зал микрофильмов.

Там за высоким столом сидела тощая, чуть сгорбленная женщина. Очки висели у нее на самом кончике носа – казалось, они вот-вот упадут. Когда я подошла к ней, она сдвинула их на переносицу, но они тут же соскользнули обратно.

Я попросила ее помочь мне разыскать статьи в газетах Смоланда за период с августа по октябрь 1994 года. Женщина отвела меня в дальний угол помещения, где стояли полки с микрофильмами шведских газет. Закинув голову назад, она посмотрела через очки, пытаясь найти нужную полку. Найдя то, что искала, она повернула большой руль рядом с книжным шкафом. Шкаф отодвинулся в сторону, образовался небольшой проход.

Мы зашли туда, и она достала коробку с микрофильмами одной из смоландских газет за осень 1994 года. Затем показала мне, как вставлять фильм в аппарат и как перелистывать страницы.

Поблагодарив ее за помощь, я берусь за дело.

Статей об исчезновении не так уж и много. В первые недели они появлялись регулярно, и в них написано примерно одно и то же.

Годовалая девочка бесследно исчезла на базе отдыха «Страндгорден» около полудня восьмого августа.

Коляска найдена перевернутой возле уреза воды.

Семья из Стокгольма приехала на выходные.

Мать-подросток оставила ребенка без присмотра.

В момент исчезновения отца видели в Оскарсхамне.

Мать допрошена полицией.

Мать вне подозрений.

У полиции нет никаких следов. Она призывает общественность сообщить, если кто-то что-либо видел или слышал.

Высказывались гипотезы, что коляску перевернуло какое-то животное. Возможно, кто-то увидел ребенка и позаботился о нем. Или же ребенок перевернул коляску сам и уполз. Все домыслы более или менее невероятные. Все, кроме предположения, что кто-то забрал Алису, похитил ее. Никто не поверил мне, когда я его высказала, даже Даниэль. Кому понадобился наш ребенок? Полиция сочла, что это слишком надуманно. Ни у кого я не встретила интереса. Они проверили, не значится ли кто-либо из постояльцев в реестре преступлений за нечто похожее, но ничего не нашли. Местность прочесали, но это не дало результатов.

Поскольку никаких следов животных не обнаружилось и никто не заявил, что знает о местонахождении девочки, был сделан вывод, что девочка заползла в воду и утонула. Рядом с берегом сразу становилось глубоко, это место известно сильным течением. Полиция пыталась искать в воде тело, хотя шансов найти было мало. Трагический несчастный случай. Родители допрошены. Подозрений в убийстве нет.

Через несколько недель статьи стали редкими и потом прекратились совсем после небольшой заметки:

Девочка по-прежнему не найдена. Никаких сообщений, приведших к розыску годовалой девочки, не поступило. По всей видимости, она утонула, и ее унесло течением.

Расследование закрыто. Девочка объявлена мертвой.

Я задумалась, что произошло бы, случись все это сейчас. Моя возможная вина, моя халатность – все бы обсуждалось и перемалывалось в Сети, на всевозможных форумах. Уже один тот факт, что мы завели ребенка в столь юном возрасте, воспринимался бы как безответственный поступок. Изображения меня в самом неприглядном свете разошлись бы по Интернету, вечерние газеты вывернули бы наизнанку всю нашу личную жизнь и обязательно рассказали бы, как мы расстались несколько месяцев спустя. Все с жадным интересом следили бы за нашей трагедией.