Замечание Ганеша о моем внешнем виде попало в цель. Пришлось признать, что он прав. В окрестностях конного завода «Астар» я буду бросаться в глаза. В провинции надо выглядеть более респектабельно. В сельской местности живут приверженцы традиционного стиля — по крайней мере, так мне казалось.

Я вымыла голову и кое-как уложила свои непокорные волосы, радуясь, что они у меня не длинные. В сквоте отращивать волосы непрактично, потому что горячую воду для мытья можно получить только из чайника. Хотя я стриглась довольно коротко, волосы у меня все же стали длиннее, чем в прежние времена, когда я называла себя панком и брилась чуть ли не налысо, а то, что оставалось на голове, красила в малиновый цвет. Теперь-то они снова стали природного цвета — темно-русые.

В то время, когда я питала пристрастие к малиновому цвету, я еще носила в правом крыле носа золотое кольцо. Было это еще в школе. По-моему, именно кольцо в носу стало для директрисы последней каплей. Девица с малиновыми волосами и кольцом в носу совершенно не соответствовала имиджу школы. Так она мне и сказала. В их школе растят настоящих леди — даже в наши смутные времена. Разумеется, в словах директрисы крылся подтекст. Богатые родители, которые являются осмотреть школу, чтобы решить, стоит ли посылать сюда своих драгоценных дочек, вздрагивают, увидев в коридоре девчонку-панка с малиновыми волосами и кольцом в носу. Кольцо мне велели снять, а волосы отрастить. Я отказалась. Где-то через неделю папе прислали то роковое письмо. Прощай, Франческа! Мы пытались сделать тебя одной из нас, но ты оказалась неподатливой. Из свиной кожи не сшить нарядную сумочку… Разумеется, письмо было составлено в более официальном стиле, но я прекрасно поняла, что они имели в виду.

Чуть позже, когда я записалась на курс актерского мастерства, который мне тоже не суждено было прослушать до конца, на месте кольца появился золотой гвоздик с бриллиантовой шляпкой, которая красиво переливалась на солнце. Гвоздик сохранился у меня до сих пор. Сидит в носу как влитой. Если не носить его какое-то время, прокол начинает гноиться… Неприятно, но другого не скажешь: такова жизнь; она полна омерзительных подробностей.

Я тщательно осмотрела свой гардероб. Надела лучшие джинсы без дыр, чистую рубашку, джинсовый жилет и полусапожки в викторианском стиле — на шнуровке и небольших каблучках. Посмотрелась в зеркало ванной. То, что я увидела, мне не особенно понравилось. Старое зеркало было покрыто синевато-серыми пятнами; мне показалось, что мое отражение больно проказой.

Кроме гвоздика в носу, я обычно других украшений не ношу. Но у меня есть золотой медальон бабушки Варади, и я надела его. Пока Люси искала себе работу и жилье, я, бывало, присматривала за ее детьми. Уходя из сквота, она подарила мне свою парадную куртку, потому что я всегда ею восхищалась. Сине-серая куртка с красивой серебристо-серой атласной подкладкой. Люси хранила куртку в полиэтиленовом пакете, подальше от детей, так что куртка неплохо сохранилась. Она была мне чуть великовата, поэтому я подвернула рукава. Правда, виднелась атласная подкладка, но выглядело все неплохо.

Вот в каком виде я собиралась отправиться в Абботсфилд. Я точно не знала, долго ли там пробуду (и не выкинут ли меня сразу же, как я туда попаду). Вильгельм Оранский сказал: «Надейся на лучшее и ожидай худшего». А может быть, это вовсе и не он сказал, а кто-то другой. Я сложила в свою зелено-малиновую спортивную сумку полотенце, зубную щетку и мыло. Подумав, вынула из комода три пары чистых трусов, пару плотных черных колготок и запасную рубашку. Место еще оставалось, поэтому я добавила свитер на случай, если похолодает, и, наконец, единственную синюю юбку на пуговицах, потому что трудно заранее предсказать, куда мне придется ходить. Возможно, я окажусь в таком месте, куда в джинсах не пускают. Юбка из жатого хлопка очень удобная, потому что ее не надо гладить.

Итак, мне удалось сложить все вещи в спортивную сумку и даже застегнуть ее на молнию. Деньги я всегда ношу в сумочке на шнурке на шее, под рубашкой. В таких местах, где я жила, деньги надо держать при себе и никому их не показывать.

Среди книжек Нева нашелся томик «Три пьесы Тургенева». Одна из пьес называлась «Месяц в деревне». Это показалось мне знамением; я положила книжку в карман, чтобы почитать ее по дороге, в автобусе.

Только я собралась, как в дверь позвонили. Открыв, я увидела Ганеша.

— Я подумал, если ты еще не уехала, провожу тебя до вокзала. — Он взял мою спортивную сумку. — Господи помилуй, что там у тебя? Лом и молоток?

— Ха-ха, очень смешно! Там только самое необходимое. Возможно, мне придется задержаться на несколько дней.

Ганеш окинул меня мрачным взглядом, но ничего не сказал. Встревожившись, я спросила:

— Что-то не так?

Он покачал головой, но снова ничего не сказал.

Мне было не до волнения из-за того, как он относится к моему внешнему виду. Я окинула взглядом квартиру, вспоминая, не забыла ли чего-то важного.

Ганеш вдруг очень громко произнес:

— Очень не хочется отпускать тебя туда одну. Ты ведь ничего о том месте не знаешь. И не знаешь, кто тебя там ждет.

— Все лучше, чем эта квартира! — в досаде ответила я.

— Ты взяла мою камеру?

— Вот она. — Я взяла камеру и повесила ее через плечо.

— Хочешь, еще раз покажу, как она работает?

— Спасибо, я помню! Я не полная дурочка! Кстати, тебе не обязательно провожать меня до автобуса.

— Если потом придется тебя разыскивать, — ответил Ганеш, — я хочу знать, на каком автобусе ты уехала, куда он направлялся и в какое время должен был прийти на место. Будет с чего начать, когда я пойду в полицию и заявлю, что ты пропала без вести. Копы наверняка захотят узнать, где ты была и что делала.

Его слова как-то не вселяли в меня уверенности.

На вокзале я купила билет на автобус до Бейсингстоука. Ганеш ненадолго отлучился и принес мне коробку, в которой лежали два пакета чипсов, пакетик апельсинового нектара с соломинкой и сэндвич с тунцом в треугольной упаковке.

— Вот, держи — на случай, если тебе не удастся пообедать.

Я знала, что Ганеш — мой самый лучший друг и даже больше. Но сказала только:

— Спасибо!

Когда я вошла в автобус и заняла место у окна, оказалось, что меня бьет нервная дрожь. Внутренности превратились в настоящее желе.

Ганеш стоял у автобуса, засунув руки в карманы черной кожаной куртки. Он распустил свои длинные черные волосы; они красиво обрамляли лицо. У Ганеша очень красивые волосы. Прекрасно понимаю, почему он не хочет их стричь, хотя его отец считает, что короткая стрижка — первый шаг на пути к успеху. Вид у него был озабоченный. Я весело улыбнулась и помахала ему рукой. Он вынул руку из кармана, помахал мне в ответ и показал большой палец.

Потом мы тронулись с места, и Ган скрылся из вида. Я осталась одна.

Раскрыв томик Тургенева, я подумала: а вдруг Ганеш прав и я там, в деревне, наткнусь на убийцу? Интересно, что я буду делать, если его найду?