Только теперь я осторожно поднимаю взгляд, обнаруживая дикую решимость в глазах Галатеи.

– Если он так опасен, то тебе тем более не стоит искать его в одиночку. Пусть Анджело будет с тобой, чтобы, если что, прикрыть тебе спину.

Я удивленно хмурюсь.

– Анджело? Разве он не нужен тебе здесь как… – Я зависаю. В качестве кого? Этот вопрос возникает у меня не впервые. Галатея на это многозначительно хмыкает.

– Он исполняет много обязанностей и является единственным мужчиной, кого я готова терпеть в этом доме постоянно. Могу я предложить тебе его помощь?

Понимая, что она права, я наконец киваю. Если мне удастся выследить Люция и Чезаре, я готова заручиться любой поддержкой.

– Я надеялась, что и ты сможешь мне помочь, – осторожно говорю я.

– Как?

– Я бы хотела аккуратно разузнать у твоих гостей, может быть, кто-то его видел. Скорее всего, в Риме он находится под другим именем, но у него настолько запоминающаяся внешность, что все сразу поймут, о ком я говорю.

– Мои гости, – задумчиво бормочет Галатея, и я никак не могу понять, что она думает о моей просьбе. – Как бы самодовольно это ни звучало, но я действительно не знаю места для такой цели лучше, чем мой дом. – Она растерянно потирает руки. – Давай начнем сегодня вечером! Я запланировала кое-что особенное и жду нескольких гостей, мы должны использовать эту возможность. Для начала опиши мне этого негодяя!

* * *

Я не знаю, сколько времени проходит с тех пор, как мы с Галатеей попрощались. Вместе мы несколько часов обсуждали наш план и обдумывали, как провернуть его наиболее умело. И пусть Галатея никогда не встречала никого, кто соответствовал бы описанию Люция, она полностью разделяет мою уверенность в том, что кто-то из ее гостей мог с ним встречаться. В какой-то момент она объявила, что ей срочно нужно прилечь, и вышла через потайную дверь в своей спальне. Видимо, у нее есть и другие покои на случай, если иные непригодны для проживания. По крайней мере, мне удалось отвлечь ее и успокоить эту дикую истерику. Покачав головой, я снова пересекаю зал и, открыв главную дверь покоев Галатеи, испуганно отступаю назад, увидев в коридоре Серену, Фьору и еще двух девушек, чьи имена мне пока неизвестны. Около них, небрежно прислонившись к стене, замер Анджело. Я прижимаю руку к бешено колотящемуся сердцу под изумленным взглядом собравшихся.

Боже мой, что они все здесь забыли?!

На мой вопросительный взгляд Анджело только едва заметно подмигивает.

Серена, остановившаяся напротив меня, нервно скребет по полу носами своих шелковых тапочек. Она выглядит довольно язвительно, но закрученные на импровизированные бигуди волосы делают ее голову похожей на птичье гнездо, что сглаживает впечатление.

– Ты все это время была там? – блеет она.

– Э-э, да?

У девушек чуть глаза из орбит не вылезают от моего неловкого ответа.

– Ты пришла к ней во время одного из ее приступов ярости? Ты что, ненормальная? – шипит Фьора.

Меня все больше раздражает эта ситуация; скрестив руки на груди, я перехожу в наступление.

– Я услышала грохот и хотела проверить, не случилось ли чего. Галатея могла пострадать, вас что, это совсем не волнует?

Взгляды девушек меняются как по щелчку.

– Чудо, что ты не пострадала! В последний раз, когда Грация подошла к ней, она швырнула в нее вазой и чуть не убила. – Фьора указывает на самую маленькую из девушек, чьи растрепанные локоны подпрыгивают, когда та кивает в подтверждение.

Я смотрю на крохотную Грацию и могу прекрасно представить, насколько опасной для нее могла стать летящая ваза.

– Откуда мне было знать? – пожимаю плечами я. – Кроме того, все было не так уж плохо, как вы боялись. Галатея была вне себя и кричала, но потом успокоилась, и мы поговорили о ее ремесленнике.

– Она говорила о Томмазо с тобой? – Фьора бледнеет от гнева, злые взгляды других девушек вонзаются в меня иголками. Я мысленно делаю глубокий вдох: да что я вечно поступаю не так?!

– Вместо того чтобы оставлять ее бушевать в одиночестве, вам следовало бы просто с ней поговорить. У меня есть ощущение, что это пошло бы ей на пользу.

– Мы, – восклицает Серена, – мы знаем госпожу гораздо дольше, чем ты, бродяжка! Мы – семья! Я до сих пор не могу понять, почему она тебя терпит.

Фьора насмешливо фыркает:

– Скорее всего, из душевной доброты и стремления к благотворительности. Ты как бездомный пудель, выскочивший на дорогу, она просто жалостливая, вот и подобрала тебя.

Она резко вскидывается и убегает, Серена, Грация и еще одна девушка исчезают вслед за ней, будто их и не было. Потеряв дар речи, я смотрю им вслед, не мне возмущаться, но их враждебность вызывает отвращение.

– Осиное гнездо, – вздыхает Анджело.

Я поднимаю на него взгляд, сужая глаза.

– Мог бы хоть что-то сказать, когда эти фурии набросились на меня как стая шершней!

– Они не начнут вас уважать, если за вас вечно будут вступаться другие. Если хотите победить, то должны сражаться в одиночку. Впрочем, вы здесь не для того, чтобы подружиться с ними, верно? – Он чуть наклоняет голову, с ненавязчивым интересом наблюдая за моей реакцией. Бросив на него раздраженный взгляд, я наконец закрываю дверь в покои Галатеи. – Вообще-то, я искал тебя, потому что тебе снова передали посылку. Она в твоей комнате.

Мое сердце пропускает удар. Новое послание от Люция? Но ведь он дал мне четырнадцать дней! Его письмо, с которым я так и не смогла расстаться, прожигает дыру в кармане юбки. Тем не менее воображение уже рисует жуткие образы того, как он присылает мне отрубленные конечности…

Не обращая внимания на юношу, я бросаюсь в свою спальню, на бегу улавливая позади себя шаги Анджело, решившего последовать за мной. Я так взволнована и расстроена, что несколько раз спотыкаюсь о собственные юбки и чуть не улетаю носом в пол. Чертова глупая непрактичная мода Ренессанса!

Задыхаясь, я вваливаюсь в свою комнату и, как и накануне, обнаруживаю на кровати пакет, который больше, чем вчера. Я разрываю оберточную бумагу со смесью ужаса и нетерпения, а когда упаковка падает на пол, в руках оказывается… моя сумка.

Я удивленно моргаю, пытаясь понять, как она сюда попала. Моя сумка из дома в Мюнхене: старомодная модель из страусиной кожи с изогнутой ручкой из лакированного бамбука. Она принадлежала еще моей бабушке, и я хранила ее как памятное сокровище. Золотая застежка уже слегка поцарапана, но выгравированные на ней инициалы еще заметны. Дрожа, я прижимаю сумочку к груди, знакомый запах старой кожи мучительно наполняет легкие воспоминаниями о доме.

Только успокоив взбесившееся сердцебиение, я расстегиваю застежку, залезая внутрь: сумка кажется пухлой, сверху лежат белый конверт и пожелтевший кусок пергамента, который я и хватаю первым делом. Как ни странно, послание на этом старинном материале сделано обычной шариковой ручкой.