Я тихо прокралась вниз и зашла за прилавок, чтобы найти себе какую-нибудь мазь. Ирвин бы подсказал точнее, но не хотелось будить его и придумывать потом оправдания, почему он не может сам обработать мне руки.

Баночки и флаконы пестрели надписями и номерами, так и не поймешь, какая нужна. В тех, что выдавали без рецепта и назначения врача, ничего подходящего не нашлось, и я закопалась в ящики. Сколько же здесь всего! Почему не подписать просто «чтобы рука не болела»? Так нет: «болтушка-1», «линимент дегтярный», «раствор Одаля»… Я вытащила пару баночек из тех, которые продавала пациентам с жалобами на боли в суставах, разложила их на прилавке и только тогда заметила недовольного Ирвина.

Не поленился же вылезти из постели и доковылять до торгового зала. Правда, неплохо сэкономил время, когда решил явиться без одежды, в одном белье. Возмущаться этим после вчерашнего посещения бани было глупо, но смотреть все равно странно. Я одновременно хотела и не хотела, чтобы аптекарь надел все слои своей привычной одежды. Так спокойнее, зато не полюбуешься на его сложение.

— Что ты собрался делать с мазями на сотню монет? — вкрадчиво спросил он.

— Сам обещал мне аванс, вот, пользуюсь. Или жалко?

Я изобразила глубокую обиду, но Ирвин невозмутимо подошел ближе и начал по одной поднимать баночки.

— Вот эта — крайне жгучая, держу ее для тех упертых болванов, которые предпочитают лечить спину по старинке. Эта, — он подсунул мне следующую прямо под нос, — воняет так, что за пару дней не выветрится, продаю ее только в крайнем случае. И последняя — от сухих мозолей, ее можно наносить только точечно, на ороговевшую кожу. Так что да, мне жалко. Твои несчастные руки жалко, они не виноваты, что прилагаются к пустой голове. Мы же учили с тобой основные разновидности мазей, чем только слушал?

Учили, конечно, я записывала и пыталась запомнить, но там столько всего разом навалилось… И сложновато запомнить, когда после каждого нового препарата Ирвин добавлял: «выдавать только по рецепту». Или: «Вначале спроси меня». Оправдание из этого слабое, поэтому я просто опустила взгляд, а аптекарь продолжил.

— Знаешь, главное правило аптекаря? Не уверен в действии — не бери. А ты его грубо нарушил и чуть не навредил пациенту.

— Себе вообще-то.

— Еще хуже. Попал бы в лечебницу, а меня оставил без помощника. Глупость и невежество опасны, когда дело касается медицины.

— Вот потому я тебя и не позвал, — вздохнула я.

Ирвин покачал головой, доплелся до шкафа, вытащил оттуда пузырек, а из ящика под прилавком — незнакомую мне мазь, после рассказал, что ссадины на костяшках надо полить раствором, а остальное уже намазать, для уменьшения отека и боли. Странный он все же. Вроде бы хмурый, ворчит постоянно, при этом всегда придет на помощь.

И в этот раз он не лез ко мне и не прикасался, только наблюдал и давал советы. Правда, в конце все же вмешался, помог забинтовать кисти, но так деликатно, что я не стала возражать.

— Там, в банях, я видел одну девушку, — вкрадчиво начал он.

— Вот это удар, и там распутницы настигли, — подыграла я. При этом внимательно следила, чтобы Ирвин не прикасался к моим рукам, только бинтовал. — Тебе, наверное, тяжело, такая травма, хочешь поговорить об этом?

— Да. Она несла какой-то бред про равноправие и свое желание париться в банях.

— Точно, бред, откуда бы у нас равноправие? Даже в аптеку не зайти.

— Твой сарказм не к месту.

Он замер и поглядел мне в глаза.

— Бринс, ты же из Гимзора, это на юге. Девушка тоже выглядела совсем не местной…

Не знаю, что он собирался сказать дальше, но у меня мурашки по спине побежали. Неужели догадался? Даже его вечно нахмуренный лоб будто еще сильнее изрезался складками, а глаза потемнели.

— Возможно, ты ее знаешь, — закончил он, а я как можно тише выдохнула. — Смуглая, темноволосая, хорошо сложена, наверняка много двигается.

— Ай, всех гимзорских женщин разом описал, конкретнее давай.

— Нет ничего конкретного, она просто очень красива. И глаза, как у лани.

Я не стала спрашивать, видел он вблизи ланей или нет. Мог бы и получше сравнение придумать, про звездное небо или бездонные колодцы. Рассказал бы, как утонул в них без всякой надежды спастись. А то — «как у лани». Скучно и пошло.

— Уверен? — спросила я. — Или просто давно с женщинами не встречался, оттого и все кажутся красотками.

— Забыли, — махнул он рукой. — Показалась мне подозрительной, поэтому и решил расспросить.

— Ну да, красивая и вдруг за равноправие, крайне подозрительно. Могла бы тихо сидеть в гостиной у мужа, в платье под цвет дивана.

— Это точно не такая плохая идея, как заявиться в мужские бани. У девушки явные проблемы с головой, ей нужна помощь.

— Зато с ланьими глазами проблем нет и с фигурой. Так бы и взял под опеку, да? — я пихнула его локтем в бок, отчего Ирвин смутился и отвел взгляд. — Девушку тебе надо, живую и желательно не сразу голую. Поможет голову прочистить.

Аптекарь помянул Лестера и отвернулся. У меня тоже отчего-то краска прилила к щекам. Хотелось ляпнуть что-нибудь в духе: не смущайся, ей ты тоже понравился, но я не настолько чокнулась. Ирвин не оценит правдивую историю. Наверное.

После завтрака мы вернулись в торговый зал, но я с перебинтованными руками осталась сидеть в подсобке, а Ирв отправился за прилавок. С подбитым глазом он тоже выглядел не очень, к тому же сильнее обычного припадал на больную ногу, зато мог шевелить пальцами. Мои кисти жутко ныли и плохо двигались, хотя мазь вроде бы действовала и уменьшала боль.

Полениться всегда приятно, а когда при этом работает твой вредный начальник — вдвойне. К тому же я набрала с собой печенья, припрятала томик приключений Норта Джуса, Ирвин выдал стакан горячего отвара, и все начиналось просто отлично.

К сожалению, надолго моего настроя не хватило. Очередь в зале становилось все длиннее, настроение в ней все хуже, а прибыли в кассе — куда меньше, чем хотелось бы. Ирвин и в лучшие дни не отличался любезностью, сегодня вообще как с цепи сорвался.

Он не кричал и не хамил, отвечал честно и правдиво, зато так,