—Если доказательства будут убедительны, то — да,— согласился Максим после секундного колебания.

В конце концов, у него другого выбора и не было. В настоящий момент ситуация обстояла таким образом, что в возбуждении уголовного дела и так пришлось бы отказывать. Так что это обещание ничем ему не грозило, разве что временной утратой здравого смысла.

—Отлично,— улыбнулась Лидия Ивановна, посмотрев на него со смесью признательности и одобрения,— полистайте пока фотоальбом, я закончу письмо.

«С таким набором выразительных взглядов,— подумал Максим,— можно вообще обходиться без слов». Он вспомнил одного преподавателя в Академии МВД, который мастерски пользовался своей мимикой. Его фирменным жестом был выставленный на собеседника указательный палец и слегка прищуренный правый глаз. Это значило: «Ты прав, но есть нюанс». В такой момент курсант оказывался на самой кромке льда. Если ему удавалось определить, о каком нюансе шла речь, то он удостаивался двух медленных кивков головы с закрытием глаз, а если нет, то повороту головы на 45 градусов с сохранением изначального положения глаз. В таком случае приходилось исправлять двойку.

Максим стал рассматривать фотографии. Те же лица уже в непринужденной обстановке. Вот они празднуют Новый год в чьей-то квартире с тоскливой пластиковой елкой. Вот они в лесу. Жарят прямо на костре шашлык. Вот — на пляже. Чем больше смотрел на фотографии Максим, тем больше подмечал, что экспозиция фотографий переполнена советским колоритом. И дело вовсе не во внешности молодых людей. И не в их одежде. Хотя и она везде выглядела точь-в-точь как в 80-х. А во множестве других мелких деталей. В старом «москвиче» на заднем плане с советскими еще номерами. В изящных водочных бутылках с незнакомыми этикетками на праздничном столе. В тарелках с маринованными помидорами и огурцами невероятных размеров. В скучной мебели, какую он помнил из детства. В ретро-телевизоре на ножках. В цветастых обоях с незамысловатым рисунком. Одна фотография вообще была сделана на пороге здания, поразительно напоминавшего клуб Эдельвейс. Тот же желтоватый кирпич, та же деревянная дверь, обитая рейками, те же три ступеньки без перил перед входом. Только нет вывески с названием клуба. И раскидистой черемухи справа. Точнее, черемуха есть, только еще в виде тоненького кустика. Чем дольше Максим смотрел на фотографии, тем более приходил к мысли, что Лидия Ивановна говорит правду. По крайней мере о том, что фотографии были сделаны в 80-е годы.

—Это Вам в дело,— прервала Лидия Ивановна размышления Максима, протягивая ему написанное объяснение,— думаю, его будет достаточно, чтобы закрыть проверку. Ни у кого не должно возникнуть сомнений.

Максим быстро прочитал документ. Почерк был Максиму до боли знаком. Точно такой же, как в письме, которое получила Татьяна Гамова.

В объяснении Лидия Ивановна кратко и убедительно излагала, почему она никого не предупредив, ушла из дома и бросила работу. С таким объяснением не будет вопросов даже у самого дотошного прокурора. Если только его действительно написала та самая Лидия Комарова.

—Можете провести почерковедческую экспертизу,— сказала Лидия Ивановна. Это будет еще одно доказательство того, что я и есть та, кого Вы ищете. И, кстати, на листе объяснения сохранились мои отпечатки пальцев. Их Вы тоже можете проверить…

—У нас нет Вашей дактокарты,— угрюмо сообщил Максим.

—Я знаю,— улыбнулась Лидия Ивановна, торжествующе сверкнув глазами,— но Вы ведь изъяли отпечатки пальцев из Таниной квартиры? Можете с ними сравнить. В конце концов, можете поискать мои отпечатки пальцев в банке.

Максим вздохнул. Про банк он как-то не подумал. Конечно, он уже не пойдет туда с осмотром. Последнее процессуальное действие в этом храме рыночной экономики однозначно продемонстрировало, что управляющая находится на грани, за которой неминуемо встанет вопрос об обоснованности действий Минина. Поэтому единственное, что ему оставалось — почерковедческая экспертиза. На занятиях по криминалистике про эту экспертизу ничего компрометирующего не рассказывали. Но, уже имея на руках заключение одной такой, он подозревал, что вывод об исполнителе текста объяснения будет аналогичным. А с учетом того, что лично наблюдал, как Лидия Ивановна пишет это объяснение, такой результат заметно пополнит копилку доводов в пользу версии о перемещении во времени. Поверить в это Максим был еще не готов. Свет от такого знания слепил его.

—Прежде, чем я расскажу Вам всю историю,— сказала Лидия Ивановна,— мне нужно кое-что понять. С кем и почему дрался Саша.

—Мы этого не знаем. Драка случилась после короткого разговора. Второй участник драки как будто-то скрывал от камер лицо.

—Это вполне логично,— многозначительно кивнула Лидия Ивановна,— а во сколько случилась драка?

—В десять вечера…

—Саша вышел со стороны леса?

—Да.

—А этот мужчина его ждал?

—Похоже на то. В клубе был концерт. Он пришел ближе к концу и в зал не заходил. Чуть позже выглянул на улицу, как раз в тот момент, когда подошел Саша.

—Они обняли друг друга?

—Да. Откуда Вы знаете?

—Этим мужчиной был Алексей. Степанов.

История Лидии Ивановны была столь же захватывающей, сколь и невероятной. В начале Максим слушал ее со здоровым скепсисом, который под конец сменился растерянным недоумением. И весь рассказ сидел, как завороженный.

—Нас было шестеро,— начала она,— хотя, насколько я понимаю, готовили еще одну группу, дублирующую, которую так никогда и не задействовали в эксперименте. Эксперимент прервали на нас.

Все мы были завербованы Комитетом государственной безопасности СССР в 1984 году на последнем курсе института. После окончания вузов нас назначили на аттестованные должности. Фактически, мы были действующими сотрудниками комитета госбезопасности. В 1990 году при увольнении со службы я находилась в звании старшего лейтенанта КГБ. Могла бы дослужиться до капитана, но должность не позволила.

Все мы были обычными ребятами. Из разных городов. Учились в разных вузах. Я и Аркадий Тихомиров — в Москве. Ирина училась в Иваново. Остальные — во Владимире. Леша и Саша — так вообще из местных. Специальности у нас тоже разные. Лично я — экономист. Ира Кузнецова, как я уже говорила, была врачом. Миша Селиванов — историк. Специалист по отечественной истории нового времени. Аркадий — физик. Занимался чем-то вроде ядерного синтеза. Леша Степанов и Саша Мишин — юристы.

Я сначала не понимала, почему у нас такой большой разброс по профессиям, а потом стало ясно. Им были нужны не просто молодые крепкие люди, которые в случае провала миссии могли обеспечить свое выживание, но и специалисты профессий, позволяющих быстро адаптироваться к той временной среде, куда нас планировали внедрить. Ну и выполнить задание.

Перед нами ставились две группы задач. В зависимости от успеха развития эксперимента. При этом никто точно не знал, чего вообще стоит ожидать. Были предложены благоприятный и неблагоприятный исходы. В случае благоприятного развития ситуации мы перемещались на два-три дня во времени, а затем возвращались обратно в начальную точку. Неблагоприятный исход предполагал, что мы застрянем в точке прибытия. В том числе и безвозвратно. Причем оба этих варианта руководством рассматривались как успешное проведение эксперимента. Было важно подтвердить, что перемещение во времени возможно в принципе.