Дня 11. Очень нас встревожили, рассказав, что решили у нас силой оружие и другие всякие вещи отобрать, и, взяв самых знатных, отослать их в Москву, а других развезти по крепостям; а если бы мы не захотели отдать оружие, тогда побить всех тех, кто стал бы упираться. И в самом деле приехал из Москвы, именно для этого, боярин Иван Татищев,[228] и уже было приказано жившим поблизости съезжаться in armis.[229] Он переписывал людей и готовил ручные пищали и другое оружие.

На русское поклонение волхвов[230] должна была состояться битва, во время нашего переезда на другой двор, который построили для всех нас. Все это разрушил Господь Бог всемогущий, показав нам милосердие и любовь свою таким образом.

Дня 12. Приехал из Москвы гонец с указанием, чтобы у нас оружие не забирали, если еще не взяли, и чтобы с нами никто не задирался. С таким известием приставы сразу приехали к пану воеводе, извещая его об этой и других царских милостях, что “тебя царь жалует, оружия твоего брать не велит; он его заберет у всех поляков, если только кто-то из них что натворит, и с тебя взыщет. Другое: отсюда тебя далее отсылать не велит, только на другой двор со своими переберешься. Третье: если хочешь послать к жене своей, жалует тебя своей царской милостью и приказал тебе писать к нему об этом и о других своих нуждах”.

За это пан воевода поблагодарил приставов, подарил им палаши оправленные, но они их не хотели брать; взял только тот, который, как выше упоминалось, приезжал еще до Татищева, чтобы отбирать оружие, прозвищем Неудача. Он сразу возвратился к царю, взяв письмо пана воеводы.

Дня 13. Дмитрий Шуйский пустился с людьми за тем войском, которое отогнали от Москвы, и осадил его под Калугой. Находившиеся в осаде попросили себе три дня на размышление, сдаваться или нет, а в это время дали знать в другие крепости. Сразу же к ним поспешили на выручку и ударили без предупреждения по войску Шуйского, одни с тыла, а другие, выйдя из Калуги, спереди, и разгромили их и гнали, убивая, на несколько миль. Сам Шуйский едва убежал с небольшим войском. Полегло там людей Шуйского, как многие из них в рассказах соглашались, до 14 000, после чего великая смута и тревога возникла в Москве. Она усилилась, когда другое войско, выступившее против выигравших битву и стоявших наготове, снова разгромили и разбили под Серпуховом.[231]

Новоселье.

Дня 17. Переехали мы на новый двор, все, кроме нескольких слуг и комарников пана воеводы, которые не могли разместиться. Было их всего до 100 человек.

Началась в то время у нас тревога. Говорили о нескольких сотнях татар, якобы нарочно присланных для того, чтобы схватить и отвезти в Москву пана воеводу и царицу, но мы увидели, что это ложь. Поэтому пришлось прибегнуть к уловке, и наши решили таким образом, чтобы всем вместе из прежнего дома выселиться. Но эти фокусы не помогли. Те, которым не хватило места на дворе, остались в прежних домах. Однако сделали так, чтобы паны выехали утром со дворов своих, и это было диковинное зрелище для тех, кто его наблюдал. Приставы дожидались, чтобы им быстро дать знать людям, которых очень много собралось поглазеть на зрелище, а мы были уже давно на дворе. Головы оскорбились этим и приказали выходить оставшимся на прежних дворах. Когда же наши стали защищаться и не дали себя в обиду, стрельцы повернули назад и оставили их. Указали им другие дворы около нашего двора. Но и на тех они оставались недолго, ибо им за неделю быстро построили избы на господском дворе. Там они потом и жили, кроме тех глинских, которых находилось вместе с нами более десятка человек, — когда им из-за тесноты не хватило места, они переехали к своим на Татарский двор.

Было нас на новом дворе всего 317 человек, а других, на Татарском — 58, включая тех, которых наши держали для услуг. Так много людей приехало из Москвы.

В тот же день в час ночи загорелась сажа в печи в покоях пана воеводы, но погасили.

Дня 18. Посетили приставы пана воеводу на новоселье.

Eodem die[232] ни с того, ни с сего учинилась тревога, говорил кто-то — потому что стрельцы схватились за мушкеты и наши также взялись за оружие.

Дня 21, 22, 23. Пищи нам, кроме хлеба и пива, не давали, но 24 вручили все, вместе с другими оброками. В то время утешали нас, что коронный посол уже должен был переехать границу, а другие считали, что этому нельзя верить. И в самом деле это была ложь.

[Раздел 2]

Февраль

Дня 4. Столкнулись наши с “москвой”, когда ночью, из-за недостатка дров, послали несколько пахоликов на добычу к заборам, где их подстерегли, собравшись, несколько десятков человек. Когда-же наших хотели бить, не оставалось им ничего другого, как защищаться. Трое наших взбунтовалось и разогнало несколько десятков мужиков и помяло некоторых. А так как наши были из придворных людей, утром просили у них прощения, чтобы все это не дошло до пана воеводы и приставов.

Дня 9. Из нашего товарищества 15 слуг разных панов составили заговор и присягнули на том, чтобы уехать к войску, которое было против Шуйского, кого бы там ни застали: хоть Дмитрия, хоть Петрушку, хоть кого-нибудь другого. Нашли конюхов, которые должны были выдать им лучших коней в назначенное время. Уже был готов проводник, который должен был проводить их пустынными местами, но один из заговорщиков выдал их всего за день перед отъездом. Расстроили их планы — застали на сходке и помешали храброму замыслу. Прознали об этом и приставы и приставили к ним еще более сильную стражу.

Дня 10. Стрельцы в ссоре убили посадского человека.

Дня 11. Случился мятеж у нас самих. Слуги пана старосты красноставского накинулись на старшего слугу пана воеводы, здесь же, у него под боком. Пан воевода сильно огорчился из-за этого, приказал собраться всей своей челяди и сам пришел разгневанный. Но, увидев, что “москва” собралась на диковинное зрелище, в конце-концов сдержался. Много других ссор, раздоров и свар возникало между своими.

Дня 16, 17. Не дали нам пищи, но потом возместили.

Дня 21. Пришла весть, что под Венёвом войско