Вышло так, что она в любом случае ничего не узнала. Стук копыт возвращающихся сыщиков не пробудил миссис Клэнси от ее сна. Ведь то было не временное беспамятство, но холодный и бесчувственный сон смерти.

Долгая череда невзгод, недавнее вдовство, а теперь еще и страшный удар в виде утраты единственного сына оказались непосильной ношей для бедной женщины, здоровье которой в последнее время и без того начало сдавать.

В тот вечер вернувшиеся с поисков соседи услышали звуки, говорившие о постигшем скромный дом ужасном несчастье. Вечером накануне их тоже встретил плач, но в нем принимала участие и вдова, теперь же ее голоса не было слышно в этом скорбном хоре.

Разгадка этой тайны не заставила себя долго ждать. Одна из женщин вышла на крыльцо и вскинула руку, чтобы привлечь внимание.

– Миссис Клэнси скончалась! – печальным и торжественным тоном объявила она.

«Миссис Клэнси скончалась!»

Эти простые, но важные слова произвели на вернувшихся из леса людей впечатление, которое трудно охарактеризовать. Все считали, что произошло двойное убийство: смерть женщины вызвана гибелью сына. Один удар покончил с обоими.

Это только подстегивало в соседях рвение узнать, чья именно рука нанесла этот удар. И теперь, более чем когда-либо, их мысли обращались к персоне Ричарда Дарка.

Можно было подумать, что объявление о смерти миссис Клэнси увенчает события дня. Народ решит, что ничего уже больше не поделаешь, и потянется по домам. Но не такая закваска у парней из лесной полосы Америки, где сердцами движут лучшие побуждения человечности. Это в странах Старого Света, где тирания раздавила их, преобладает холодный эгоизм.

Иное дело Натчез – в груди у людей, собравшихся перед коттеджем покойницы, не нашлось бы и грана этого чувства.

Эти мужчины готовы были отомстить за причиненное вдове зло.

При жизни она была одинока и забыта, но стоило ей умереть, как все изменилось. У ее порога нет никого, кто не отказался бы пожертвовать своим конем, ружьем, даже собственной кровью, ради того, чтобы вернуть к жизни ее саму или ее сына.

Но ни то, ни другое уже невозможно, и соседям оставалось только взывать к наказанию того, кто совершил двойное преступление.

Однако кто это такой, еще предстояло установить. В конечном счете, виновен необязательно тот, кто взят под стражу, хотя большинство придерживалось именно этого мнения. Для окончательного решения нужны дополнительные улики, а также тщательное рассмотрение уже обнаруженных.

Как и вечером накануне, перед коттеджем собралась толпа. Она заполнила лужайку, простирающуюся от дома до изгороди, отделяющей его от улицы. Но теперь людей больше – не с полдюжины, а с полсотни. Новость о новой смерти уже распространилась, добавив сочувствия и послужив причиной стечения народа.

В центре лужайки вскоре образовалось кольцо, обступившее группу вожаков в данном деле. Они обсуждали происшедшее, вспоминали все обстоятельства и старались проникнуть в мотивы.

Короче говоря, образовался суд присяжных, которые проводили не заседание, а «стояние» по рассмотрению уголовного дела. В отличие от привычного нам жюри из «двенадцати людей добрых и честных», это не были просто марионетки, податливые на хитрости адвоката или глядящие в рот судье и часто принимающие ошибочное решение. Нет, эти парни сами по себе совмещали три юридические функции: судьи, присяжных и совета, и вдохновлялись твердой решимостью докопаться до истины.

Говоря еще короче, собрался суд Линча. Все обстоятельства, имеющие отношение к делу и способные пролить свет на эту темную историю, были извлечены на свет. Самые серьезные подозрения пробуждали поведение самого подозреваемого и собаки убитого. Но не они одни. Пулю, извлеченную из кипарисового «колена», сличили со стволом ружья и установили их полное соответствие. О другой пуле, проделавшей дыру в поле одежды, с уверенностью могли утверждать лишь, что она была выпущена из винтовки. За это готов был поручиться каждый из охотников.

Обстоятельством менее значимым являлось то, что подозреваемый дважды за два дня переодевался, но и тут всплывал существенный факт: сапоги, бывшие на Ричарде Дарке в день убийства, так до сих пор и не нашлись и, видно, никогда не найдутся.

– Никогда, значит? – осведомился Сайм Вудли у одного из высказавших подобное предположение.

Старый охотник стоял в задних рядах, но не потому что не хотел помогать суду Линча, а поскольку только что приехал и пока лишь входил в суть дела.

Весть о смерти миссис Клэнси выбила его из колеи. Она сильно опечалила его, потому как охотник давно дружил не только с ее сыном, но и с покойным мужем и с ней самой.

Верный воспоминаниям этой дружбы, Сайм готов был приложить любые усилия, чтобы предать убийцу суду, и именно по этой причине приехал к коттеджу позже других. Как и за день до того, они с Хейвудом задержались в лесу, после того как все повернули домой. Но если вчера их интересовали пули, то сегодня это были сапоги. Те самые, пропажа которых всех интересовала и которых касался вопрос, заданный Саймом Вудли. Он же сам на него и ответил:

– Они не только найдутся, но уже найдены. Вот, полюбуйтесь!

С этими словами охотник извлек из кармана сапог и предъявил его собравшимся. Хейвуд одновременно достал другой, в пару первому.

– Вот, как понимаю, та обувка, которую все ищут, – продолжил Вудли. – В любом случае эта пара сапог принадлежит Дику Дарку и была на нем позавчера. Более того, именно они оставили отпечатки в болотной грязи, обнаруженные неподалеку от места, где беднягу Чарльза Клэнси сразил смертельный выстрел. И следы эти были оставлены примерно в то же самое время, когда этот выстрел прозвучал. Ну, ребята, что скажете?

– Где вы нашли эти сапоги? – спросили несколько человек одновременно.

– Не важно. Важно, что они перед вами. Где, когда и при каких обстоятельствах мы их нашли, это мы скажем, когда дело до суда дойдет. Но, глядя на вас, парни, мне сдается, что до суда уже дошло.

– Вот именно! – с готовностью подтвердил один из числа «присяжных».

– В таком случае мы с Недом Хейвудом готовы предъявить все имеющиеся у нас доказательства. Большую часть дня мы потратили, собирая улики, и теперь готовы представить их уважаемому судье Линчу или любому другому.

– Ну так выкладывайте, Вудли! – обратился к нему средней руки плантатор, который с молчаливого согласия остальных олицетворял суровую личность упомянутого судьи. – Представьте, что суд начался. Расскажите нам все, что вам известно.

Вудли охотно отозвался на призыв и изложил все, что ему было известно, вместе со своими догадками и умозаключениями. Говорил он не как простой свидетель, но как заправский обвинитель. Нет нужды уточнять, кого он обвинял, поскольку все изложенные им факты и сделанные на основании их выводы указывали на одного человека. Охотник давно уже пришел к решению, кто убил Клэнси.