Пока дни младшей дочери полковника Армстронга текли столь радостно, старшая его дочь пребывала в тоске и унынии. Ведь ей жизнь не освещал луч любви, в ней не было солнца, только хмурые тучи.

Больше недели минуло с их приезда в Натчиточес, и почти все это время Хелен провела в уединении. Любовь, слывущая благородным чувством, является одновременно самым прихотливым из всех. Щедрая к одним, к другим она бывает жестока. Зачастую, когда открытое проявление пылкой страсти наталкивается на ледяное пренебрежение, любовь становится мукой.

Нельзя сказать, что Джесси Армстронг не замечала страданий сестры. Напротив, она, как и все сестры на свете, старалась как могла облегчить их, давая уже прозвучавший из ее уст совет – забыть все, вырвать ядовитый шип из сердца.

Легко давать такие советы той, у кого в сердце нет яда, а есть только сладость – медовая, почти небесная. Тот, кто счастлив, плохо понимает тех, кому не так повезло. Ослепленную любовью Джесси мало заботило несчастье Хелен. Это изменилось бы, знай она больше. Но гордая старшая сестра держала печаль в себе, избегала сочувствия и почти не заговаривала о прошлом. Младшая тоже старалась избегать этой темы, понимая, что это причинит сестре боль. Лишь однажды обращение к минувшему доставило Джесси удовольствие – когда Хелен объяснила ей загадку своего полуночного прыжка в реку. Разговор состоялся вскоре после этого происшествия, едва она сама поняла, что произошло. Никакой загадки там не было. Лицо над верхушками кипарисов не могло быть не чем иным, как игрой воспаленного воображения, а руками призрака были ветки деревьев: когда пароход проплывал под ними, они ухватили Хелен Армстронг, подняли ее в воздух, а затем разжали свои невинные, но смертельно опасные объятья.

Объяснение это обрадовало Джесси сильнее, чем могло показаться Хелен – теперь она знала, что сестра не собиралась покончить с собой. Также у нее сложилось впечатление, что горе родного ей человека не продлится долго. Другой, более преданный возлюбленный заменит недостойного, память о котором вскоре сотрется. Так нашептывало ей счастливое сердце. Впрочем, глаза убеждали Джесси Армстронг, что так и будет. Вокруг Хелен уже увивался рой новых ухажеров, добивающихся ее руки. В их числе были представители лучших семей города: плантаторы, законники, члены ассамблеи штата и даже один деятель конгресса, а также военные – молодые офицеры из форта Джессуп, расположенного выше по реке. Спасаясь от скуки уединенного поста, они вырывались на денек и с головой бросались в тамошние развлечения.

Не успела Хелен Армстронг провести в Натчиточесе и двух недель, как снискала титул, которым два года обладала в Натчезе – звание первой красавицы города. Местные аристократы провозглашали тосты в баре в ее честь и вели о ней разговоры за бильярдным столом.

Причем некоторые во вред себе же, потому как из-за неосторожного слова состоялось уже несколько дуэлей, по счастью, без смертельного исхода.

Хелен, впрочем, никому не давала повода выступать в качестве защитника ее чести, потому как ни одному из поклонников не выказывала ни малейшего знака расположения, даже в виде улыбки. Напротив, всех она встречала если не хмуро, то с безразличием на лице. Все догадывались, что сердце ее подтачивает червь прошлой страсти. Это вовсе не останавливало кавалеров из Натчиточеса и не препятствовало их ухаживаниям. Скорее даже поощряло их – холодность девушки только разжигала пылкие южные натуры, еще сильнее сводя их с ума.

Это обожание не осталось незамеченным Хелен. Она не была бы женщиной, будь это иначе. Но, именно будучи настоящей женщиной, старшая мисс Армстронг не обращала внимания на ухаживания и не поощряла их. Вместо того, чтобы вращаться в обществе, выслушивать комплименты и признания, Хелен почти не выходила из своей комнаты – маленькой гостиной в отеле, которую делила с сестрой.

По уже понятной нам причине она зачастую отказывалась сопровождать Джесси и коротала время в обществе служанки-мулатки.

Та удачно составляла ей компанию, потому как у нее самой имелась сердечная рана. Уезжая из Миссисипи, «желтая девушка» оставила там своего возлюбленного. И вовсе не двоедушного, совсем напротив. Вот только каждый день, каждый час его жизни таил угрозу оказаться последним. В дебрях кипарисового болота Юпу вроде как не угрожала непосредственная опасность, но кто мог поручиться, сколько еще удастся ему скрываться? Если его схватят, Джулии никогда больше его не увидеть, а самого молодого невольника ждет суровое наказание. Но мулатку поддерживала уверенность, что ее Юпитер храбр, находчив и ловок, он изыщет способ выбраться из своего неуютного убежища и найти свою невесту в краю, где псы Дика Дарка не возьмут его след. Но как бы ни сложилась судьба беглеца, Джулия была полностью уверена в его преданности, и это спасало ее от отчаяния.

Как и Джесс, Джулия с тревогой наблюдала, как Хелен с каждым днем все глубже погружается в пучину тайной печали. Тайной для всех, но не для нее. Она подозревала причину, а вернее сказать, знала ее не хуже самой хозяйки. Дело в том, что мулатка умела читать и, будучи женщиной, не могла не воспользоваться своим преимуществом как курьера, доставляющего послания в укромное место, и не заглянуть в них.

Девушка поддалась искушению, но, подобно своей госпоже, заблуждалась насчет истинной подоплеки событий. Поэтому не стоит удивляться ее изумлению, когда в руки ей попала натчезская газета, доставленная в Натчиточес одним из пароходов. Там она прочла совершенно неожиданное известие о Чарльзе Клэнси. Джулия не стала долго гадать, какое действие произведет оно на ум юной леди. Известие тяжелое, нет спору, но не хуже того состояния бесконечной агонии, в которой пребывала ее госпожа.

Войдя в гостиную, где ее хозяйка сидела в одиночестве, мулатка передала ей газету.

– Мисси Хелен, вот газета из Натчеза. Ее только что доставил пароход. В ней, как я понимаю, есть новость, которая вас заинтересует, но и огорчит одновременно.

Хелен Армстронг протянула руку и взяла лист. Пальцы ее дрожали, сжимая его, и вся она затрепетала, пробегая глазами по столбцам текста.

Взгляд ее вспыхнул почти сверхъестественным светом – это ревность снова разгорелась в душе девушки, взметнувшись последними языками отчаянного пламени. Она ожидала найти объявление о помолвке Чарльза Клэнси с неизвестной ей креолкой. Вот это будет последней главой, жирной точкой в рассказе о его неверности!

Как описать ту стремительную перемену, какое перо возьмется выразить ужас, заполнивший ее душу? Какой карандаш сможет обрисовать выражение ее лица, когда взгляд девушки остановился на жирном заголовке, содержащем имя Чарльза Клэнси?

Ведь статья под ним говорила не о браке молодого человека, но о его убийстве! Не о верхе его подлости, но о его страданиях. В душе Хелен, где только что пылал огонь возмущенной ревности, поселилось теперь совсем иное чувство.

Выронив газету, она откинулась на спинку кресла. Сердце ее билось так часто и сильно, что грозило остановиться навсегда.