— Лето кончается, мы с тобой сезон закрываем!

Упоминание командиром ребят, способных согреть своего старпома, не было ни шуткой, ни подколкой. Любому, служившему на флоте, известно, что лучший способ согреть переохлажденного — это передать тепло от тела к телу. Была бы вода холодней или плавай в ней Даргель подольше, так бы и поступили.

Безлюдный пейзаж навевал уныние. Скалистые берега, обрамленные пеной волн. Потемневшая от непогоды вода. Узкий пролив между двумя необитаемыми островками Аландского архипелага, носившими труднопроизносимое даже для среднестатистического европейца, не говоря уже об американце, название — Куркогардсё, продувался всеми ветрами. В редкие зимы, когда Балтийское море между островами замерзало, невдалеке от них проходила по льду вполне оживленная — конечно, по местным понятиям — автомобильная и велосипедная трасса. В другое же время здесь появлялись только любители экстремальной рыбалки да яхтсмены.

Наверное, именно так и выглядели эти места в первые дни мироздания. С первого взгляда ничего с тех пор здесь не изменилось. Но это только для непосвященных. Если присмотреться, то на вершине скалы, среди низкорослых сосен, можно было заметить маскировочный колпак, прикрывавший параболическую антенну большого диаметра. Натовские связисты уже успели развернуть здесь свою передвижную станцию связи и спутникового слежения.

В глубоком фиорде, сильно врезанном в небольшой клочок необитаемой суши и прикрытом со стороны пролива выступом скалы, бросило якорь судно радиоэлектронной разведки, замаскированное под плавучую мастерскую. Место для позиции выбирали тщательно. Можно было проплыть мимо него на расстоянии пяти кабельтовых и не заметить. Если, конечно, не заплывать в фиорд, вход в который надежно охраняли два катерка, притаившиеся за скалами. Расчехленные крупнокалиберные пулеметы красноречиво свидетельствовали о серьезности намерений их экипажей. Даже если бы какой-нибудь заблудившийся яхтсмен, чудом попавший в зону учений, решил бы укрыться здесь от непогоды, его бы тут же завернули и препроводили в столицу Аландов под конвоем.

Вся родная радиоаппаратура судна молчала. А она способна была на многое. Ее тщательно подготовили, отрегулировали и настроили еще до захода на Балтику. На борту работала лишь обычная судовая радиостанция, время от времени передававшая в эфир фальшивые запросы и отчеты, относящиеся к ремонту воображаемых кораблей. Реальная связь осуществлялась исключительно через развернутую на островке станцию спутникового слежения.

На борту привыкли к таинственным гостям, статус которых был известен лишь командиру да некоторым из технарей. Рослого моложавого мужчину, говорившего по-английски с еле уловимым акцентом, видели на палубе еще во время стоянки и переоборудования в Нарвике, где производили изменение судовой архитектуры. Там он с группой специалистов занимался наладкой. После чего помещения управления радиооборудованием тщательно опечатали и взяли под охрану. Вновь он появился на борту вечером — два дня назад и с той же самой группой техников. К судну их доставили на катере. Командир обращался к нему — мистер Герман. Чувствовалось, что слово гостя в некоторых вопросах будет решающим.

За глаза все его называли инженером. Каюта Виктора Германа располагалась рядом с командирской и являлась одной из самых комфортабельных на всем корабле. Ни по имени, ни по фамилии, ни по легкому акценту нельзя было с уверенностью судить о национальности всячески опекаемого гостя, претендующего на звание хозяина положения. Светлые, коротко стриженные волосы, продолговатый череп, тонкие черты лица могли принадлежать и немцу, и славянину, и скандинаву. Немногословный, он первым делом прошелся со своими людьми по рабочим помещениям, осмотрел пульты, проверил работоспособность компьютеров, исправность систем энергоснабжения. Задачи ставил тихим спокойным голосом, словно просто советовал, а не приказывал.

Пока группа специалистов из АНБ инсталлировала привезенные с собой секретные программы, тот, кого называли мистером Германом, уединился у себя в каюте.

Выражение его лица не изменилось, даже когда он остался наедине с самим собой. Такое же сосредоточенное, спокойное и непроницаемое. Живой взгляд умных серых глаз резко контрастировал с глубоким рваным шрамом, косо прочерченным от правого уха до носа. Мистер Герман сбросил штатскую одежду и шагнул в душевую кабинку. Минут пять он неподвижно стоял под струями чуть теплой воды, подставив ей лицо. Затем холодный кран был закручен почти до упора. Клубы пара поползли из-за прозрачной пластиковой перегородки в каюту. Под обжигающе-горячей водой краснела кожа.

Маховик крана с надписью «Hot» перекрыл горячую воду, теперь уже вовсю работал кран «Cold». Горячая вода сменяла холодную — и наоборот. Инженер привык следить за своим телом, не давал себе поблажек, поддерживая идеальную физическую форму. Об этом свидетельствовали упругие бугры хорошо тренированных мышц.

В дверь каюты негромко постучали.

— Входите, — закрутив кран и обвязавшись белым махровым полотенцем, несуетливо крикнул любитель контрастного душа, переступая край белоснежного акрилового поддона кабинки.

В каюту легкой кошачьей поступью проследовал аналитик АНБ.

— Я немного раньше, чем обещал, можете не спешить, мистер Герман.

— Простите, мистер Палмер, руки мокрые. — Рукопожатия не последовало.

— Вижу, вы все так же много внимания уделяете здоровью, — в глазах аналитика читалась зависть. — Моего запала хватает на пару утренних пробежек, а потом снова в работу с головой. И вот результат, — Палмер сперва хлопнул себя по небольшому животу, а потом глянул на рельефные мышцы пресса инженера.

— В здоровом теле — здоровый дух, — растираясь, ответил постоялец каюты. — Присаживайтесь, а я тем временем оденусь.

Аналитик скользнул взглядом по татуировке на предплечье Виктора, неуместной на американском корабле: военно-морской флаг СССР, а под ним эмблема ВМФ. Татуировка была сделана тщательно, с душой, хотя и кустарно.

— Ошибки молодости, — усмехнулся инженер.

— Мистер Герман, — не удержался аналитик, — не понимаю, почему вы ее до сих пор не вытравили. В наше время это не проблема, и следа не останется. Вы не производите впечатления сентиментального человека.

Ни один мускул на лице инженера не дрогнул после этого вопроса, но глаза стали слегка суровыми. Возможно, татуировка напомнила ему о прошлом. Возможно, Виктор не любил, когда пытались сунуться в его личную жизнь.

— Лишняя трата времени, мистер Палмер. Она мне просто не мешает. Если я легко расстался со своей настоящей фамилией, то сентиментальность тут ни при чем.

Татуировка скрылась под легкой белой рубашкой.

— Как говорят русские: «Потеряв голову, по волосам не плачут», — усмехнулся аналитик, подсаживаясь к столу и забрасывая ногу за ногу. — Одно время я пытался выучить русский язык, но дальше десятка пословиц и пары приветствий дело не продвинулось.

— Русский язык не имеет таких перспектив, как английский. Свой выбор я сделал и не жалею ни о чем.