– Один или два раза. И очень давно. Нет, кажется, она былана его юбилее. Точно не помню.

– Ваш сын уже сказал о пленке, которой располагает службаохраны. На ней видно, как вы подходите к дому Глушкова.

– У вас есть пленка, где видно, как я вхожу в дом? – уточнилРомановский.

– Нет. Только пленка, где вы направляетесь к дому.

– Все верно. Около девяти часов вечера я вышел из дома инаправился к Глушкову. Мы с ним давно не виделись, и я хотелпроконсультироваться у него по поводу новой монеты, которую предлагали в клубенумизматов. Просили бешеные деньги, а у меня таких не было. Я подошел к дому,все было тихо. Сначала я позвонил, потом постучал. Дверь была открыта. Я громкопозвал Федора Григорьевича, но мне никто не ответил. Тогда я прикрыл дверь ипошел домой. Как воспитанный человек, я не мог войти в дом, где никого не было.

– Вы плотно закрыли дверь? Замок щелкнул?

– Нет. Я прикрыл ее так же, как она была прикрыта раньше. Внашем поселке не принято запирать двери на замок. До четверга мы считали, что унас надежная охрана.

– Вы не вошли в дом? – уточнил Дронго.

– Можно сказать, стоял на пороге. Во всяком случае, моихотпечатков пальцев вы там не найдете. Может, только на кнопке звонка.

– Нет, – возразил Дронго. – Утром приехал водитель Глушковаи несколько раз звонил. Он стер все отпечатки, если даже они там и оставались.Но на пленке видно, что вы идете к дому. И я думаю, что ваш сын видел, как вывыходили из дома Глушкова.

– Я ничего не видел, – гневно парировал Сергей Всеволодович.

– Возможно, – согласился Дронго, – но вы сейчас слышали, какваш отец рассказал нам о своем вечернем визите к Глушкову.

– Мне он ничего не говорил! – вспыхнул Сергей. – Я ничего невидел.

– Вам не показалось подозрительной тишина в доме Глушкова? –спросил Дронго у Романовского-старшего.

– Нет. В последнее время на даче никого не было. ДочьГлушкова уехала в Швецию, а между его супругой и женой сына был непримиримыйантагонизм. Поэтому внуки редко появлялись на даче. И меня не удивило, что вдоме никого нет. Я думал, что Федор Григорьевич вышел прогуляться.

– Вы ничего больше не заметили?

– Нет, ничего. И альбомы я не брал, если вы хотите спроситьоб этом.

– А монету, которую вам предложили в клубе, вы решилипоказать своему соседу, – уверенно сказал Дронго.

– Откуда вы знаете? – удивился Романовский.

– Догадался. Когда вы подходили к дому, у вас в руках былнебольшой пакет. И я подумал, что вы решили принести эту монету соседу, чтобыон ее купил. Или я не прав?

– Все так просто, – пробормотал Всеволод Витальевич. – Да,поразительно, но вы правы! Монета была со мной, и я хотел, чтобы ее приобрелФедор Григорьевич. Но, не застав его дома, я вернулся к себе. Вот и вся мояистория.

– Почему вы не рассказали об этом следователям?

– У них не было вашей пленки, – сразу ответил Романовский, –и поэтому они не могли позволить себе так со мной разговаривать. Кроме того,они ничего не знали о новой монете в нашем клубе.

– После вас в дом вошла дочь Перельмана и обнаружила, чтоГлушков убит. Как могло получиться, что вы этого не увидели?

– Где она его нашла? На первом этаже?

– Нет, на втором. Он был убит выстрелом из пистолета в своемкабинете.

– Вот видите. Очевидно, она поднялась на второй этаж. А я нестал этого делать. Решив, что дома никого нет, я ушел. Так поступил бы всякийприличный человек на моем месте. Мне больше нечего вам сказать. Очевидно,молодая женщина оказалась смелее меня. Но я не привык входить в чужие дома,если меня не приглашают.

– Если бы вы поднялись на второй этаж, вы обнаружили быубитого, и тогда, возможно, следователям было бы легче найти убийцу, – заметилДронго.

– Возможно, – согласился Романовский, – но для этого ядолжен был подняться на второй этаж. Откуда я мог знать, что там произошлоубийство? Или вы пытаетесь обвинить меня в том, что я не оказал ему помощи?

– Насколько я знаю, ваша помощь не могла бы ничего изменить,– возразил Дронго. – Пуля попала Глушкову в сердце, и у него не было шансов наспасение. Но мы хотя бы знали, когда именно он был убит.

– Подождите, – жестом остановил говорившего Романовский. – Апочему вы уверены, что он был убит еще до моего посещения? Возможно, когда яподошел, он гулял с другой стороны дома, потом вернулся, и его убили сразупосле моего визита. Поэтому его и обнаружила дочь Перельмана. Такой вариант выполностью исключаете?

Потапов взглянул на Дронго. Тот кивнул:

– Вполне допускаю и такую возможность. Но в любом случае этобудет гаданием на кофейной гуще. Мы не можем быть ни в чем уверены.

Сергей Романовский шумно вздохнул.

– Жаль, конечно, что его убили. Но, сдается мне, вы простотеряете время. Убийцу нужно искать совсем в другом месте. Вам не кажется, что,кроме соседей, могут быть и другие подозреваемые?

– В каком смысле? – мрачно осведомился Потапов.

– Ваши охранники, – усмехнулся Сергей Всеволодович. – Срединих мог найтись человек, владеющий оружием, который знал о коллекции Глушкова.Согласитесь, что искать убийцу нужно не среди министров и академиков, а,скорее, среди охранников, которые, по крайней мере, владеют оружием.

Настал черед Дронго смотреть на Потапова. При этом Дронгоулыбнулся. Ему понравилась новая версия, отвергавшая все их варианты.

– Мы проверяем наших людей, – нехотя признался Потапов. –Проверили всех, кто два дня назад дежурил в Жуковке. Проверили их оружие,возможные связи… У нас нет никаких подозрений. И вообще мы привыкли доверятьсвоим сотрудникам.

– Вы не могли проверить каждого за такой короткий срок, –назидательно заметил Сергей Романовский. – Нужно более внимательно относиться ксвоим людям, господин генерал.

– Разрешите, я объясню вам ситуацию, – пришел на помощьПотапову Дронго. – Дело в том, что вашего соседа застрелили не из обычногопистолета. Это итальянский «Бернарделли П-18 компакт». Такое дорогое оружие немогло попасть в руки обычного охранника, получающего не более ста долларов вмесяц. Согласитесь, что такой дорогой пистолет мог быть скорее у министра илиакадемика, чем у охранника, – явно подтрунивая над собеседником, произнесДронго.

– «Бернарделли», – младший Романовский взглянул на отца. –Очень дорогая модель.

– Вы разбираетесь в оружии? – удивился Дронго.