Он по-своему опекал тех, кто ему служил: вызволял из тюрьмы, не позволял чужакам промышлять на подчиненной ему территории.

Юсуфу и нравились, и не нравились те, кто давно опустился, не испытывал от жизни ни малейшей радости, ощущал себя несчастным, а при виде «халифа трущоб» умирал от страха. Ими было легко управлять, но они, случалось, вызывали раздражение своей тупостью и полным невежеством. Поведение таких, как Таир, настораживало, но Юсуф не мог обойтись без смышленых людей, не утративших природной живости. Они искали приключений на рынках и находили клады в карманах правоверных.

Юсуф, будучи проницательным и хитрым, делал все для того, чтобы удерживать юного вора на коротком поводке. Пока это было в его власти, он внушал молодому человеку, что жизнь, которой он живет, есть его судьба, а затем стал действовать по-другому.

Мариам, которая спала с Таиром, было поручено тайком обыскивать хижину юноши, что она и делала. Правитель трущоб имел власть над разумом, страхом и совестью людей, но только не над любовью, ибо на свете нет более светлой, свободной и легкокрылой птицы. Девушка любила Таира, а потому не решалась его выдавать и не рассказывала Юсуфу о том, что иной раз юноша утаивает краденое.

Когда он привел к себе другую женщину, все изменилось.

Сделав шаг, человек никогда не знает, приведет ли он в огонь, в рай, в пустоту или в бездну. Не знала этого и Мариам. Ей просто хотелось выплеснуть свои чувства, стереть печать жестокого оскорбления. Отомстить.

Она явилась в дом Юсуфа без приглашения — прежде такого не случалось. Остановилась, потом с трудом сделала несколько мелких шажков. Девушке казалось, что ее ноги связаны веревкой, а ее рот набит землей. И все же она пробормотала:

— Юсуф! Я должна кое-что сказать. Таир нарушает твои законы.

Юсуф курил кальян. Он мрачно посмотрел на девушку; его широкое лицо сделалось красным, а глаза — злыми. Но донос есть донос, даже если он исходит от жалкой девчонки.

— Говори.

Мариам стала рассказывать. Несчастной чудилось, что вместе со словами выплескиваются все тяготы ее короткой, но до боли несправедливой жизни. В глубине души она надеялась, что этот миг окажется торжествующим, прекрасным, что он положит конец всем унижениям и мукам, от которых ее мог избавить Таир, если б только захотел. Если б он любил ее, а не другую девушку.

— Говоришь, в его хижине поселилась женщина? — произнес Юсуф, медленно выпуская дым. — И она не из наших?

Мариам в волнении облизнула губы. Ее глаза горели, как угли.

— Чужая. Она из богатых. Изменила мужу… Кажется, он был судья.

Изуродованное шрамом лицо Юсуфа перекосилось, что означало немалое удивление.

— Да ну? И где Таир подцепил эту птичку?

— Он спас ее от казни.

— Почему?

— Не знаю, — хмуро произнесла девушка.

— Это становится интересным.

Юсуф поднялся с кошмы. Перед глазами Мариам колыхнулось массивное брюхо. Девушка подумала о стройном смуглом теле Таира, и сердце сладко заныло.

— Пойду проведаю этого щенка.

На ее памяти это был первый случай, когда халиф трущоб шел к кому-то сам. Обычно он звал и к нему бежали, спешили, ковыляли, ползли. Промедление грозило наказанием, отказ — смертью.

Мариам поспешила следом, но Юсуф отстранил ее, заявив:

— Ступай прочь! Ты сделала свое дело.

От его слов повеяло обреченностью, и девушка задрожала. Ее грудь сдавило от ужаса, перед глазами поплыли круги.

— Прошу тебя…

Юсуф толкнул Мариам так, что она упала, а после переступил через нее и направился к хижине Таира.

Ожидая юношу, Эсма разглядывала его жилище. Жаль, что здесь нет книг! Дом без книг похож на гнездо птицы, в котором никогда не было птенцов. Впрочем, что книги… Девушка по думала о том, что ее мать, Гайда и другие женщины считал величайшей радостью в жизни: о детях. К сожалению, ей не суждено испытать ни восторгов, какие способно подарить счастливое супружество, ни волшебства, которое сулит материнство.

Эсма вспомнила дом, в котором прошло ее детство, ласку Уарды, улыбку и мудрые слова отца. Она помнила каждую трещинку в родных стенах, мельчайшие вещицы, все те мгновения, которые провела среди родных людей.

Куда все кануло? Почему и как она оказалась лишенной семьи, дома, любви? По собственной вине, желанию людей или по велению Аллаха? Все на свете имеет причину и следствие, однако реки души текут по невидимым руслам и способны менять течение, повинуясь влиянию неведомых ветров, чья сила превосходит силу ураганов, швыряющих корабли в просторах бескрайнего моря.

Эсма сидела, опустив голову, когда заметила большую, длинную тень, внезапно протянувшуюся от входа. Девушка подняла взор и остолбенела.

Перед ней стояло чудовище, принявшее человеческий облик. Или человек, похожий на неведомое чудовище? Он был огромен, силен и тяжел, в нем таились злоба и власть. Он мог не поднимать кулак, потому что обладал способностью пригвоздить к месту одним только взглядом.

Эсма вмиг ощутила себя сиротой. Одной во всей вселенной, не защищенной ни перед кем и ни перед чем. Она почувствовала, что задыхается.

— Неплохо, — прохрипел Юсуф, разглядев девушку. — Даже очень неплохо! Я слышал, будто обычай наряжать женщин в мужское платье зародился во дворце халифа. Таким образом правители поддерживали угасающее желание и возрождали былые чувства. Ты права, зачем прятать красивое лицо и соблазнительное тело под покрывалом! Думаю, многие заплатят за такое большие деньги, ведь девушку-юношу можно использовать по-разному…

Эсма похолодела от сковавшего ее ужаса. Где же Таир? Она знала, что не сможет справиться с этим человеком и убежать. Чужая, властная, беспощадная сила лишила ее воли, заморозила сердце, заперла уста.

— Сначала я сам должен попробовать, должен узнать, что это такое, — пробормотал Юсуф, сделал шаг и протянул руку.

Девушка поползла вглубь хижины. Мужчина двинулся за ней. Она судорожно шарила по полу, по тряпкам. Нож. Где-то же должен быть нож?!

— Остановись, Юсуф!

Услышав голос Таира, Эсма на мгновение облегченно закрыла глаза и прислонилась спиной к стене хижины.

Юсуф обернулся.

— Почему я должен останавливаться?

— Потому что эта женщина не принадлежит нашему миру, и она не твоя.

— Вот как? — Юсуф осклабился, показав огромные желтые зубы. — Если ее должны были казнить за неверность, ей самое место здесь. А если ее место здесь, значит, она моя. И посему выходит, что она должна работать на меня, как и все остальные.

— Не трогай ее, прошу. Я обещаю приносить плату за двоих, — подавленно прошептал юноша.

Что-то оборвалось в груди у Эсмы, глаза защипало от слез, когда она увидела лицо Таира, лицо, на котором застыли покорность и страх. Юсуф был покровителем и хозяином, его оскорбления и удары следовало принимать как милость, окружавшие его люди должны были целовать попиравшую их ногу и хлеставшую их по лицу руку.