— И куда он идет?

— Это имеет значение?

Кристина улыбнулась и покачала головой.

— Верно. Главное — оказаться как можно дальше отсюда, — уточнил Макс.

— Там, где никто не сможет нас найти.

— Минстер-Хилл? — высказал предположение Макс.

— Это первое, куда они догадаются заглянуть, — возразила Кристина.

— Если смогут пройти мимо моего привратника.

Кристина расплылась в улыбке:

— Уединение.

— Абсолютное уединение.

— Так и быть, согласна, — кивнула Кристина.

— Прекрасно, — рассмеялся Макс, — потому что я передал Дэнни, чтобы он завтра же привез туда наши вещи.

— Придется обсудить твою вечную страсть командовать, — мгновенно вскинулась она.

— В любое время, дорогая. Я глина в твоих руках. Мягкий воск. Все, что пожелаешь.

Кристина многозначительно оглядела его натянувшиеся спереди бриджи.

— От всей души надеюсь, что нет.

— Просто метафора, дорогая. Стоит тебе оказаться рядом, как у меня все стоит.

— И на станцию нас повезет кучер. Лучше не придумаешь, — выдохнула она.

Макс решительно замотал головой:

— Не выйдет. Времени нет, да и ты окоченеешь в такую погоду… С другой стороны, может, и нет… — сардонически усмехнулся он, должно быть, вспомнив жар их страсти, — но расстояние слишком невелико, так что ни в коем случае. Придется подождать.

— Я ждала двенадцать лет, — напомнила она, мило надув губки.

— В этом-то и беда, — ухмыльнулся он. — Правда, для меня не столько беда, сколько дар небесный, но, дорогая, умоляю, потерпи. Обещаю восполнить тебе все утраченное.

— И сколько же придется терпеть? — вздохнула она полуразочарованно-полужалобно.

Наспех вычислив расстояние до своего загородного дома с учетом ее терзаний, маркиз понял, что нужно искать выход.

— Если мы не сможем занять отдельное купе, значит, останемся на ночь в Таттоне, — пообещал он, — так что долго ждать не придется.

— Вы так добры, милорд, — гортанным от сдерживаемого смеха голосом выдавила Кристина.

Макс залихватски подмигнул:

— А у меня есть выбор?

— Разумеется. Всегда.

— Иной, чем заняться с тобой любовью в экипаже?

— Неужели это так трудно?

Макс закатил глаза:

— Мне уже давно не восемнадцать.

— В таком случае я согласна на Таттон.

— Как ты добра, — ехидно пропел он. — Но я предпочел бы Минстер-Хилл.

— Значит, мне не удастся настоять на своем?

Макс распознал за внешней шутливостью легкое сожаление, напомнившее обо всех угнетающих запретах и ограничениях ее существования. А ведь сам он свободен как птица!

— В самом деле, становится поздно, — великодушно согласился он. — Имеет смысл провести ночь в Таттоне.

Из глаз Кристины брызнули слезы.

— О, спасибо…

— Счастлив угодить, — прошептал он, сцеловывая прозрачные капли, бегущие по ее щекам. — И не плачь… мне все равно, где ночевать, лишь бы с тобой.

— Я стараюсь, — шмыгнула она носом, — но все вдруг стало…

— Нам будет чудесно даже в сарае, — утешил он, думая о том, что князю Цейсу не мешало бы преподать урок хороших манер, и задорно осведомился: — Так чем можно остановить эти слезы? Я всегда считал, что лучшее средство — это подарок, или…

— Таттон — лучший подарок, — дрожащим голоском перебила она, одарив его робкой улыбкой.

― Вижу, тебя легко утешить, — рассмеялся Макс. — Никаких алмазов, рубинов или портсигаров от Фаберже?

На этот раз она улыбнулась по-настоящему.

— Это все потом… когда ты прочно запутаешься в моих сетях.

— Поздно, дорогая, я уже пойман, скручен по рукам и ногам и даже не пытаюсь вырваться.

— Хотя обычно пытаешься?

— Просто никто из прежних моих… дам так и не смог затронуть мое сердце.

Тихая радость засияла в ее глазах.

— Значит, я первая.

Макс кивнул.

— И в этом вся проблема, — пробурчал он.

— У нас целых две недели, — напомнила Кристина.

— Начиная с Таттона, — весело заметил Макс, потому что слишком хорошо понимал:, какую роль в ее жизни играет семья. Бесполезно просить ее о большем.

— Ты ужасно добр.

— Просто безумец, если не настоял, чтобы мы убрались как можно дальше от щупальцев Берти.

— Но какой милый безумец!

Макс велел кучеру высадить их, не доезжая до Таттона, в надежде сбить со следа возможную погоню. Правда, вряд ли их будут преследовать, но осторожность никому не помешает.

Он еще до отъезда оставил записки Шейле и Берти, но если Шейла поймет, то Берти всегда был непредсказуем в своих требованиях. В точности как его мать, королева: та тоже вечно стремится настоять на своем.

Макс и Кристина направились по залитой лунным светом улице к деревенской площади и сразу увидели яркую красную вывеску гостиницы.

— Единорог, — отметил Макс, рассматривая вставшее на дыбы белое сказочное животное на алом фоне. — Можно ли считать это добрым предзнаменованием?

— Скорее чистой фантазией.

— Совсем как наша встреча.

— И вправду, словно волшебный сон, — согласилась Кристина.

Макс посмотрел на нее и улыбнулся:

— Представляешь, а я даже не хотел приглашать тебя на прогулку. Вот и не верь в судьбу.

— Или удачу, — вздохнула она, подумав, что, если бы Ганс не был так равнодушен к ее чувствам, если бы не ушел из спальни среди ночи, она, возможно, так и не добралась бы в то утро до конюшни.

— Если нам сегодня удастся снять комнату, я посчитаю себя счастливейшим человеком на свете, — заметил Макс, сознавая, как близок был в то утро к тому, чтобы отказать ей.

— О, дорогой, об этом я и не подумала. Как по-твоему, у них есть свободные номера?

— Вполне возможно, но особой роскоши не гарантирую.

— Главная роскошь — это ты, — объявила она, переплетая его пальцы со своими.

— А ты — сама красота. — Он сжал ее руку. — Пойдем, дорогая жена, посмотрим, что у них есть.

— Знаешь, я уже начинаю привыкать к своему новому положению, — призналась Кристина.

Когда Макс попросил комнату, тощая женщина с поджатыми губами, очевидно, хозяйка, беззастенчиво оглядела парочку, прежде чем пробурчать: