Лёгкое прикосновение к плечу вырвало Надаэра из задумчивости.

– Что?.. – вскинулся он.

– Прости. Я не собирался тебя будить.

Асмодей стоял над ним, и рука принца лежала у Волхонского на плече.

– Я не собирался спать. Просто… – Надаэр запнулся, не зная, как описать прошедшую ночь.

– Ничего. Кофе принесут, как только наша княжна выберет наряд… Она всегда собирается так долго?

Надаэр качнул головой. Он провёл рядом с Элиреной всего несколько дней, но за это время ему показалось, что та не из любительниц наводить марафет.

– Тебе тоже нужно отдохнуть, – не дождавшись ответа, произнёс Асмодей.

Надаэр снова качнул головой.

– Слишком много вопросов. Торван смог ответить мне лишь на малую часть. Я надеялся, ты можешь знать больше…

– Торван… – Асмодей поджал губы. Этот человек казался ему не менее опасным, чем сам кардинал Ловейн. Но Надаэр по загадочным причинам ему доверял.

– Привет… – прозвучало от арки, ведущей к личным покоям Элирены, прерывая разговор, и оба, князь и принц, обернулись на звук.

Асмодей невольно отметил, что наследница Элайи красива. Пожалуй, красивей всех остальных невест, которых уже доставили во дворец.

– Доброе утро, – мягко сказал он. – Надеюсь, вам понравились комнаты, которые подготовили для вас?

Надаэр молчал. Он тоже смотрел на Элирену, сейчас облачённую в лёгкую свободную рубаху, заправленную в кожаные штаны. В глубоком вырезе виднелся треугольник алебастрово-белой груди. Обувь, подготовленная слугами принца, очевидно, тоже пришлась ей впору, потому что на ногах Яны были высокие узкие сапоги.

Волосы, ставшие заметно длинней в благотворном климате Аркенора, она укладывать ещё не научилась, но при помощи горничной сумела собрать в низкий свободный пучок. Только пара прядей, возможно, нарочно оставленных свободными, падала на виски.

Сердце стучало медленно, но так сильно, что князю показалось, этот грохот слышат все вокруг.

Все слова выветрились из головы.

Элирена на него не смотрела. Она старательно прицелила взгляд посредине между двумя аркенорцами так, чтобы не оскорбить никого. Поднять глаза на принца Яна боялась. На Надаэра – не хотела.

– Присаживайтесь, – предложил тем временем принц и указал гостье на третий, свободный стул.

Яна опустилась на него и, всё так же не глядя ни на кого, поблагодарила.

Асмодей продолжил светскую беседу, намереваясь немного раскрепостить гостью, но та явно оставалась напряжена.

Наконец принесли кофе и круассаны и все трое ненадолго сосредоточились на еде.

– Могу я спросить?.. – произнесла Элирена, когда её чашка опустела в первый раз.

– Конечно, – Асмодей попытался мягко улыбнуться, но сдвинувшиеся края шрама лишь напугали Яну. Та поспешно отвела взгляд. Этот испуг не ускользнул и от глаз принца – он поджал губы и отвернулся к окну.

Асмодей прекрасно знал, какой эффект на людей производит его лицо. Он с детства воспитывался при дворе, как наследник. Роскошь, окружавшую его, он воспринимал как должное. Как средство, которое позволяет расположить к себе людей. Но умел быть обходительным и сам.

К тому же всегда, до того как попал в плен, Асмодей был красив. Он привык, что его улыбка располагает к нему людей. Что взгляд заставляет доверять.

Теперь, когда всё изменилось, он то и дело терял почву под ногами. Не сразу понимал, что прежние жесты воспринимаются совсем иначе.

Асмодей быстро ориентировался в ситуации, снова находил верную нить… Но слишком часто ошибался вновь.

– Магистр Торван, рассказывая об Аркенорских брачных м… обычаях, использовал слово… «Отбор». Как его следует понимать?

– В вашем мире разве нет такой традиции? – принц поднял брови и тут же снова пожалел об этом, потому что Яна поспешно отвела взгляд.

– Есть, – ответил за неё Надаэр. Он был мрачен и ничего со своим голосом поделать не мог. – В мире Яны… Элирены… Во времена монархий были распространены как отборы невест, так и женихов. Рыцарские турниры за сердце прекрасной… и конечно же потенциально влиятельной… дамы. И смотрины девушек, которых предлагали знатному жениху.

Элирена молчала. Она начинала понимать – но пока не могла решить, что делать с тем, что узнала.

***

Очень хотелось встать и просто сказать: «Извините, ребята, я пойду». «Вот только куда?» – тут же проносилось в голове. Ты даже не знаешь, что это за мир. Только то, что за пределами этого дворца в тебя тут же кто-нибудь пустит стрелу.

«Почему я?» – спрашивала она себя. «Нет, конечно, та жизнь, которой я жила, мало походила на ту, о которой я мечтала… Я хотела стать частью чего-то значимого. Хотела, чтобы люди запомнили мои дела… Дела! А не то, что я от кого-то произошла и стала чьей-то невестой!»

Элирена стиснула зубы. Ей было страшно. Паника подступила к горлу мгновенно при мысли о том, что она собирается провести остаток дней здесь, рядом с этим человеком с изуродованным лицом.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Надаэр, и голос его прорвался сквозь пелену мрачных мыслей, как пламя факела сквозь серую мглу. – Асмодей исцелил тебя. Но у тебя по-прежнему такое лицо…

– Такое лицо, какое и может быть у девушки, которой предложили стать невестой незнакомого мужчины! И которую затем обрадовали, сказав, что ей к тому же придётся пройти ради этого Отбор! – огрызнулась она, благополучно проигнорировав упоминание о том, что именно принц ей помог.

– Мне жаль, если вас так оскорбляет этот ритуал, – вмешался Асмодей. – Но его невозможно избежать. Это лишь традиция. Если бы я мог выбирать сам – я бы выбрал вас.

Яна поморщилась. Слова наследника звучали слишком обходительно, чтобы она могла в них поверить.

– Так выбирать будете не вы? – продолжила она. – Мне, возможно, придётся предстать перед вашими министрами, чтобы они рассмотрели меня со всех сторон, пощупали или что-то ещё вроде того?

Асмодей оглянулся на Надаэра в поисках поддержки, но тот лишь хмыкнул, сдерживая смешок.

– Привыкайте, – посоветовал он. – У нашей княжны … мм… особенный характер, скажем так.

Элирена помрачнела ещё сильней.

– В чём будет состоять Отбор? – напомнила она. – Вы собирались мне об этом рассказать.

– Прежде, пока вы оба здесь, я хочу показать кое-что другое.

Асмодей убрал со стола поднос с остатками утреннего десерта и провёл над его поверхностью рукой.

Перламутровые мозаичные пластины, украшавшие столешницу, замерцали, и в воздухе появилось трёхмерное изображение просторной залы.

– Они в двух комнатах от нас, – сказал он. – Всего собралось шесть.