Благовещенский и Картузов, набычившись, и все-таки почти одновременно в знак согласия кивнули.

– Выпьете за наше здоровье. И друзей своих угостите.

Капитан достал из кармана штанов ключи от квартиры Прохоровых и как-то нехотя отдал их Аслану.

– Значит, порядок, – сказал дагестанец, принимая ключи.

– Порядок, – буркнул Благовещенский.

Мансур и двое полицейских, которые тяжело ступали по ступенькам казенными полуботинками, отправились к выходу из подъезда.

Квартира Прохоровых на самом деле оказалась шикарной. Дом постройки еще сталинского времени, подарок высшему партийному руководству города и района за безупречную и самоотверженную службу во время Великой Отечественной войны. За то, что не сбежали перед наступающими фашистами, проявив в тяжелый для страны и Москвы момент стойкость и героизм. А фактически просто не успели эвакуироваться и отобразить это в отчетных документах. Вот и получилось, что партийцы стали героями поневоле.

Так как квартира уже якобы до смерти Марии Ивановны и «самоубийства» Ивана Ивановича была «продана», то есть официально принадлежала другим людям, полиция понятия не имела об имуществе семьи Прохоровых. Опись ведь не делали. А капитан Благовещенский и старший лейтенант Картузов, которые по своей инициативе захотели осмотреть содержимое шкафов и ящичков столов Ивана Ивановича и Марии Ивановны, просто не успели этого сделать.

Однако полковника Грищенко по прямолинейности мышления интересовал только навар с метража и расположения квартиры. Да и каких ценностей можно было ожидать у бедного пенсионера, бывшего учителя истории, и провинциальной преподавательницы английского языка?

А вот схема «прихватизации» их квартиры была довольно незамысловатая. Аслан через своего юриста и местных «подкормленных» чиновников переоформлял квартиру на далекого, проверенного родственника, почти безвылазно живущего у себя на малой родине, где-нибудь в горном ауле. В это время квартиру доводили до ума – делали ремонт, окончательно «подчищали» документы, в общем, придавали ей товарный вид. Гамзат предложил прописывать в приобретенных таким образом квартирах своих людей – сидельцев, уважающих понятия, чтобы в любой момент можно было новым хозяевам предъяву кинуть, мол, в вашем жилище – и как же вы это раньше не заметили! – прописан честный вор, который вот-вот должен откинуться с зоны. Таким образом, можно было новых хозяев «подоить» по кругу еще несколько раз.

– Хорошо говоришь, Гамзат, – согласился Аслан, – но это опасно. Вдруг за спиной покупателей найдутся серьезные люди? А если хоть на одной квартире оступимся – запалим всю схему. Покупать не будут, а наведут бакланов из Москвы. Скажут, что у нас крысиные заходы. Тогда не отобьемся и бумагой не откупимся. Работать надо честно. Тебя что, папа в детстве этому не учил?

– Так можно это делать с лохами. Пробьем с помощью наших хакеров, кто окончательный покупатель. Если окажется, что он прилетел с лоходрома, то замутим движуху.

– Ладно, покумекаем. Но эта хата, я тебе серьезно говорю, в таком доме, сто пудов не для лоха подгоняется.

Аслан посмотрел на связку ключей, потом – на дверь. Она была железная, обитая дерматином под натуральную кожу шоколадного цвета. Дагестанец глянул на замочную скважину, выбрал подходящий ключ.

– Какой-то хитро заточенный замок, – протянул Аслан.

Ключ, который подходил к скважине, был плоский, и только небольшие ямочки, величиной с булавочную головку, составляли на нем двухсторонний узор.

– Я такие ключи и не видел ни разу, – сказал Гамзат.

На ключе было написано «Made in Germany».

– Бундесовский. Это хорошо, – отметил Аслан.

– Это почему? – спросил Гамзат.

– Дорогой замок открывает двери в дорогие квартиры.

– Да ну, без вариантов – откуда у старика учителя бабки? – засомневался Гамзат.

Аслан вставил ключ в замок. Он довольно легко прокрутился в замочной скважине. Наконец дверь без скрипа открылась, а за ней была деревянная дверь. На связке ключей оказался ключ и от этой двери. Замок стоял тоже импортный, но не такой хитрый, как на внешней двери.

Предчувствие не обмануло Аслана. Глазам дагестанцев предстала просторная прихожая с мягкими обоями «под кирпич», создавалось впечатление, что попадаешь в древние руины замка. Прихожую освещали электросветильники, стилизованные под факелы, имитация огня была настолько впечатляюще реалистичная, что Аслан даже мысленно предостерег себя: близко не приближаться к пламени, чтобы не обжечься. Однако любопытство, как известно, сильнее чувства опасности. Дагестанец провел рукой по стене в том месте, где виднелась копоть, конечно же, изображенная умелым художником.

– Чики-поки – старая крепость у нас в горах, – сказал Гамзат.

– А глянь туда, видишь, какие нарты-стражники, – показал рукой Аслан.

Гамзат посмотрел и невольно содрогнулся. На выходе из прихожей – слева и справа от арки, ведущей в гостиную, – стояли два рыцаря. Вернее, это были пустые доспехи – полная экипировка пешего рейтара. Под шлемом и панцирем было пусто.

Гостиная одновременно со своей прямой функцией – комнаты для гостей, служила и библиотекой. От пола до самого потолка – он был высокий – больше трех метров, вверх вели книжные полки. Все они были до отказа набиты книгами – старыми и новыми изданиями, в основном по истории, археологии, искусствознанию. В одном из углов комнаты дагестанцы заметили электрокамин, стилизованный под настоящий, перед камином стояли два плетеных кресла-качалки. Одно побольше – явно для хозяина, другое поменьше – для его дочери. С противоположной стороны от камина находился мягкий кожаный диван, перед которым застыл старинной работы журнальный столик с гнутыми ножками. В прозрачной вазе на столике были живые гладиолусы.

– Нехилая обстановочка. Если с мозгой продать, – прикинул Гамзат, – под полтора ляма потянет.

– Ты еще сядь книги посчитай, – задумался Аслан и кашлянул.

– А что книги? Морока с ними! Сдадим в макулатуру.

– Слышь, надо будет все-таки пересмотреть – мало ли что. А старинные коллекционерам можно попробовать загнать.

Кабинет Ивана Ивановича был просторный и светлый благодаря большому окну, выходящему на балкон. Здесь стоял высокий книжный шкаф, заставленный книжками. Перед ним находился рабочий стол, на котором возвышался громоздкий, далеко не новый компьютер. А за шкафом пряталась старенькая полуторная кровать.

Комната Марии Ивановны представляла собой ухоженную спальню, не очень богатую, но и не бедную. Здесь был еще один, только застекленный балкон, где на крючках, вмонтированных в стену, висел полосатый гамак. Балкон затеняла листва раскидистого клена, что рос напротив. Мария Ивановна любила качаться в гамаке и в лучах пробившегося сквозь листву солнца почитать книгу.