– Обжора! – заявила Настя и с довольным видом посмотрела на пирог. – Я полдня на него убила. Давай выпьем, что ли.

Выпить – не вопрос, это всегда успеется. Макс поцеловал Настю в щеку и подал ей бархатную коробочку. Она осторожно взяла ее, открыла, ахнула, глянула на Макса и вдруг разревелась.

– Не нравится? – растерялся он. – Извини, я не знал, какие выбрать. Продавщица сказала, что это самые дорогие, из последней итальянской коллекции. Давай обратно сдадим.

Тут Макс понял, что сморозил глупость, прикусил язык и понес вовсе уж несусветную чушь о том, как это красиво и как все в салоне восхищались его выбором.

Настя перестала реветь, поставила коробочку на стол и подняла мокрые глаза.

– Это же дорого, – гнусаво проговорила она. – Макс, зачем?.. Куда мне в них ходить, у меня и платья-то под них нет.

Вот в чем дело! А он уже испугался, что с подарком не угодил. Глупости какие – платье, куда ходить. Да куда угодно, хоть в магазин, какая разница.

– Надевай сейчас же, – скомандовал Макс.

Настя примерила подарок, прилипла к зеркалу, крутилась и так и этак, только что ушами не шевелила. От слез не осталось и следа. Она совершенно забыла об обязанностях хозяйки. Пирог благополучно остывал, испуская сокрушительные ароматы.

– Я тебе не мешаю? – напомнил о себе Макс.

Настя оторвалась от зеркала, подошла, обхватила его обеими руками, ткнулась лбом в грудь.

– Спасибо.

– С днем рождения. – Макс приподнял ее подбородок, поцеловал и подумал, что пирог может малость обождать.

Ничего, он и холодный неплох, проверено.

Но не тут-то было. Настя потянула Макса не туда, куда ему хотелось, а к столу.

– Пошли, выпьем уже. Открывай! – заявила она, уселась напротив, оглядела стол, подала Максу штопор.

Он разлил вино по бокалам, девушка взяла свой и потребовала:

– А теперь пожелай мне что-нибудь хорошее, да побольше.

Макс стушевался. Насчет комплиментов и пожеланий у него всегда было не очень. Но он нашелся, выдал что-то стандартное, что говорят в таких случаях.

Настя сочла ритуал исполненным. Бокалы сошлись в «поцелуе», и тут раздался звонок в дверь.

Кто это? Оба повернулись туда. Макс слегка напрягся. Он не любил вот таких неожиданностей, просто терпеть их не мог.

Настя выскочила в коридор, прикрыла за собой дверь. Лязгнул замок, потом раздался тихий вскрик. Его перекрыл мужской голос.

Что за дела? Макс вышел в коридор и первым делом увидел Настю. Она уткнулась носом в букет из роз и хитро поглядывала на жениха.

В дверях стоял Юрка. Он держал Настю за руку, улыбался, кривил губы, глядел то на девушку, то на Макса пустыми жуткими глазами.

Парню сразу все стало понятно без всяких слов.

«Скотина, тварь! – крутилось в голове Макса. – Почему ты не умер, сволочь?»

Мир сделался бесцветным, исчезли краски, запахи. Звуки стали томными и протяжными, будто доносились из-под воды.

Надо идти. Он сам виноват. Пришло время отвечать, но почему именно сегодня?

– Мое почтение. – Юрка галантно поцеловал девушке руку, спокойно посмотрел на Макса и проговорил ровным негромким голосом, от которого парня бросило в дрожь:

– Пойдем-ка на пару минут. Мы скоро. – Он очаровательно улыбнулся Насте, и она побежала искать вазу для цветов.

Макс вышел следом за Юркой на площадку.

Дубровин оглядел его с ног до головы и сказал:

– Надо ехать, работа есть. Машина у «Ленты».

Он развернулся и побежал вниз, перепрыгивая через ступеньку, даже не обернулся. Макс стоял, держась за перила.

Потом дверь открылась.

– Вы долго еще? Пойдемте выпьем, в конце-то концов! – Настя посмотрела на жениха, на пустую площадку.

– Сейчас. – Макс почти что затолкал девушку в квартиру, перевел дух, постоял еще немного и пошел следом за Юркой.

В ушах звенело от злости на самого себя, от собственного бессилия темнело перед глазами, все же он шел, как пес на поводке, бежал к хозяину по первому зову. Замигала огнями вывеска «Ленты». Макс уже видел серебристую «девятку», стоявшую на самом краю парковки, остановился на перекрестке, пережидая красный.

Тут телефон зазвонил снова. Макс глянул на номер и стиснул зубы. Это была Настя. Он отключил мобильник, кинул его в карман, опустился рядом с Юркой на переднее сиденье, отвернулся к окну.

– Успел, – протянул Дубровин. – Молодец.

– Отвали, – огрызнулся Макс.

Пока они ехали по городу, он молчал, глядел в окно и клял себя последними словами. Юрка больше с расспросами не лез, включил музыку и даже подпевал.

Он отлично выглядел и находился в превосходном расположении духа, точно на праздник торопился. Но правил не нарушал, на дороге вел себя паинькой, в левый ряд не лез и все поглядывал на часы. Без пяти минут семь «девятка» подкатила к той самой кафешке, где они сидели неделю назад.

Внутри ничего не изменилось, даже таджик за стойкой оказался тот же самый. Он мельком глянул на новых гостей и тут же отвернулся к микроволновке.

Юрка нажал на мобильнике вызов, выждал несколько мгновений, оглядел зал и уверенно двинул к столику у дальней стены. Там их поджидал невысокий человек в возрасте, как показалось Максу – хорошо за пятьдесят, темноволосый, со строгим непроницаемым лицом и холодным взглядом. Губы недовольно поджаты, смотрит подозрительно, глаза прищурены, уши чуть оттопырены, но общего мрачно-сдержанного вида это не портит.

Физиономия была знакомой. Макс никак не мог вспомнить, где видел этого человека, потом бросил эту затею.

– Леонид, – сказал тот в ответ на приветствие и поднялся со стула.

«Антижучок» весело помигал зеленым. Клиент дернул ртом и первым вышел из зала. Шагал он быстро, по сторонам не глядел. Макс и Дубровин едва поспевали следом.

– За руль! – скомандовал Юрка и уселся позади.

Клиент устроился рядом с Максом и зачем-то пристегнулся.

Ехали они в гробовом молчании. Макс не выдержал, потянулся было к магнитоле, но перехватил суровый взгляд клиента и отдернул руку.

Макс тоже, как недавно Юрка, не спешил, соблюдал ПДД. Он смотрел строго перед собой, старался не замечать клиента. Тот мрачно таращился в боковое окно и, как показалось Максу, разглядывал не унылый пейзаж, а себя любимого, никак не мог насмотреться на свое отражение в стекле.

– Направо, – подал голос Юрка, и Макс свернул на прилегающую дорогу.

Покрытие тут было еще то. «Девятка» затряслась на неровностях. Дядя поморщился, но промолчал, пригладил ладонью волосы. То ли он волнение так скрывал, то ли сделал машинально – черт знает. Рожа его была совершенно непроницаемой, а взгляд сделался напряженным, будто дядя чего-то ждал.