Готовность номер раз.

Еще чуть-чуть, и станет ясно, есть ему чем воевать или осталось изматывать противника бегом.

Удивительно, но не сомневаться и не нервничать оказалось отчего-то очень легко.

Слившись с «Мангустом», Сашка подождал, когда первого монстрика скрыло от него маленькой будкой, что торчит над входным коллектором, стряхнул большим пальцем влагу с бровей и, прижмурив один глаз, загнал второго в кружок.

Затем, нежно поглаживая спусковой крючок, медленно выдохнул, задержал дыхание, помедлил какую-то секунду.

Прицел выставлен в среднее положение, поправок — ноль.

Если выстрел уйдет в сторону, возиться с юстировочными винтами будет некогда, придется тут же корректировать на глазок.

Хорошо, что подкалиберные стрелки с трассером.

Ну, пора!

Зло рявкнув, «Мангуст» крупно вздрогнул в руках.

Сашка невольно сморгнул, но, тут же открыв глаза, успел увидеть, как стремительная оранжевая искра ударила точно в центр прицельного колечка, прямо в середину расширяющегося книзу темного силуэта…

О как! И без всякой пристрелки…

Еще больше поразил эффект от выстрела. Монстр не осел безжизненной грудой, не завизжал нечеловеческим голосом, не взорвался в ослепительной вспышке, но и не проигнорировал попадание, как того боялся Воронков. Он просто исчез. Совсем. Без следа. Раз — и нету.

«А и хорошо, — подумал Сашка, как-то разом окончательно успокаиваясь, — вот теперь пообщаемся. С позиции понятных, общебиологических ценностей. Кто кого».

Сашка с холодной брезгливостью наблюдал, как вторая тварь выскочила из-за будки и заметалась-заметалась, будто ошпаренная..

— Потерял чего, дружок-пирожок? — прошипел сквозь зубы Сашка.

А тварь металась по-над асфальтом в злобной панике. И хлестала, хлестала, хлестала длинными черными рукавами-лентами, будто взбесившийся плащ. Что-то из историй барона Мюнхгаузена вспомнилось. Хотя… там вроде бы была шуба? Рукавов делалось больше или они метались стремительней…

Забавно, похоже на привидение безумного Пьеро. В трауре…

— А у них, кажется, есть нервы! — сделал открытие Воронков. — И возбудимость выше среднего.

Дождавшись, когда тварь закрутилась на одном месте, Сашка плавно потянул спуск и заклеймил:

— Истерик!

А уж как славно безумное привидение свернулось в точку и перестало быть!

— Ну, вот и отволновался, — ласково сказал Воронков, скалясь не по-доброму.

Третий монстр, появившийся в поле зрения, не стал кружиться в поисках пропавших напарников. Он принялся палить во все стороны скворчащими вспышками, как перепуганные напарники Шварценеггера в фильме «Хищник».

Сашка испытал короткий прилив оптимизма от такого лестного для себя сравнения, но отметил, что все заряды монстра уходили высоко. Значит, как минимум угол стрельбы Воронкова они засекли, учуяли, а направление нет.

И он «свернул» стрелка, не дожидаясь массового скопления противника.

— Вот и чудно! Предупредительный выстрел в голову. Маст дай, гады! Маст дай! Кто с чем к нам зачем, тот от того и того.

Разбушевавшееся внутри злое торжество несколько притушил бесшумно скользнувший над головой бледный луч.

Вспышка справа!

Воронков мигом упал на бок, укрывшись низеньким парапетом и быстро прополз вдоль него на локтях пару метров. Обнаружили-таки, твари!

— Черт! — вырвалось у него, когда рука наткнулась на провернувшийся под локтем металлический прут. — Что еще за?..

Но память тут же подсказала ответ.

На крыше валялись куски арматуры. Когда-то над трансформаторной будкой торчали перила, огораживающие крышу по периметру, от чего она издали на фоне ночного неба напоминала отдаленно не то мостик крейсера, не то башню командирского БТ-5. Потом крановщик, разгружавший что-то поблизости, зацепил этот леер не то стрелой, не то грузом. Да так «удачно» зацепил, что все ограждение приняло чудовищный вид перекореженной, будто взрывом, арматуры.

Склонный к прорывам из бессознательного в сознательное эстетических атавизмов, директор велел срезать все это к е.м. Олег, сменщик, и срезал ацетиленом, а куски этого добра так и оставил на крыше. По крыше ведь никто не ходит…

По крайней мере, до Сашки никто еще не ходил.

Над тем местом, где Сашка был только что, прошел еще один бледный луч. Даже отсюда достало сопровождавшее его морозное дуновение, от которого дыбом вставали волосы на руках.

Вот как? Потеха продолжается. Времени на то, чтобы потирать ушибы, не было. И сколько этих гадов тут еще?

Он резко выдохнул через нос и рывком вскинулся на колени с «Мангустом» наизготовку.

Гадкий, колыхающийся силуэт словно сам собой впрыгнул в кружок прицельной марки.

Получай!

Со злым удовольствием Сашка насадил его как на булавку на тире трассера. Тут же выстрелил по еще одному незнамо кому, но тут же снова пришлось падать.

Сразу несколько бледных вспышек, часть из которых мелькнула на самом краю поля зрения, продемонстрировала не только пугающее количество нападавших, но и их намерение взять Сашкину позицию в кольцо.

«Ну вот, а мне только начинало нравиться, — подумал он, скрываясь под невдохновляющей, прямо скажем, защитой парапета, — сколько же их?»

Синюшные веретена-лучи с едва слышным хриплым шелестом дырявили ночное небо. Наверное, этот звук рождался от того, что они на своем пути сжирают воздух, и он, негодуя, схлопывается за ними.

Но это относилось к лучам, которые были нацелены слишком высоко. Сашка чувствовал, как мелкой ознобной дрожью вибрирует под ним крыша — несколько вражеских выстрелов угодили в будку. И одному дьяволу теперь известно, чем все это обернется и во что выльется.

«Дело швах!» — решил Воронков и, натыкаясь на тут и там валяющиеся куски изувеченной арматуры, пополз в ту сторону, где только грозила замкнуться дуга окружения.

Он отшвырнул в сторону попавшуюся под руку кривую железяку, и тут же его осенило!

Сложив приклад, Сашка убрал «Мангуста»-и зашарил руками, перебирая куски арматуры.

— Не то, опять не то… годится!

Зажав в кулаке криво изогнутый в виде буквы «S» обрезок арматуры, он на четвереньках со всей возможной скоростью, на какую был способен в этой позиции, рванул обратно, к штанге громоотвода, что торчала почти вплотную к будке, раскорячившись на четыре стороны длинными тросами растяжек. Одна из этих растяжек шла как раз над крышей и потому была самой пологой.

На середине крыши Сашка привстал и — «Эх! Была не была!»— метнул себя вверх…

Подпрыгивать на роликах — особое искусство.