– Чтобы ты сразу же натравила на меня и моих людей наемников мэра? Нет уж, спасибо.

– Послушай, я так не поступлю, уверяю тебя. Мы с Максом пришли к мэру, чтобы просить его помощи в поисках заложников. Он выделил троих людей, и когда мы нашли заложников, вместо их спасения Василий, что сейчас связанный болтается на плечах у Нара, объявил, что убьет нас.

– Почему он так поступил?

– Да потому, что во время разговора с Горностаевским я имела неосторожность дерзнуть и сказать, что якобы знаю, что меч у него. И он заподозрил, что это был не просто всплеск эмоций, а достоверная информация, которую мне дал ты.

– Когда-нибудь, Женя, твои всплески эмоций заведут тебя в могилу.

– Сказал человек, который хочет сжечь меня на костре.

– Я так понимаю, мы с моими людьми подоспели как раз в тот момент, когда они хотели убить вас.

– Да, один даже выстрелил мне в грудь, но бронежилет спас.

– И сейчас Павел Юрьевич ожидает возвращения своих ребят с отчетом о том, что они убрали тебя и Максима.

– Именно так. Представь, что будет, если к нему заявлюсь я.

– Ты не дойдешь до кабинета, и тебя убьют еще в лифте.

– Я разыграю, будто бы мы попали в засаду наемников. Запыхаюсь, растреплю волосы, в общем, побуду немного актрисой. Скажу, что еле унесла ноги, а где остальные – понятия не имею.

– Допустим. Что нам это даст?

– Бдительность Горностаевского ослабнет, я возьму его в заложники и заставлю открыть вам двери. Вы войдете, но не все – оставь двух надежных людей с Корогодовым, и мы заставим мэра показать, где он хранит меч Хубилая, пригрозив убить начальника его охраны.

– Но Корогодов ведь сказал, что Горностаевскому плевать на него.

– Это все может быть пылью в глаза. Если мэр действительно не ценит своих людей, мы психологически надавим на него, сказав, что убьем его, а не Василия.

– Ты возьмешь в заложники главного человека в городе. А как же камеры видеонаблюдения?

– Здесь нам должен помочь Его Величество Случай. Понимаешь, в холле и в коридорах камеры однозначно работают, а вот в кабинете Горностаевского – я сильно сомневаюсь, что они есть в принципе. Все-таки за этими дверями проворачивается много нелегальных делишек.

– Но ты не уверена на сто процентов?

– Нет. Но разве в нашем положении можно быть в чем-то уверенным на все сто? – Ану вновь смотрит на своих людей.

Когда я предположила, что кто-то из них может быть более верным старейшинам, нежели ему, я, скорее всего, попала в точку.

– Да, в нашем положении очень трудно кому-либо доверять. Кого же мне оставить с Корогодовым?

– Ты все же сомневаешься в своих людях?

– Есть определенные сомнения касательно одного из них.

– Мы можем проверить это сейчас же. Во-первых, обрати внимание на то, как каждый из них смотрит на нас, пока мы тут секретничаем в сторонке. Во-вторых, следи за реакцией соплеменника, когда поведаешь им наш план.

– Наш план?

– Хорошо, мой план. Не слышала, чтобы ты возражал. Ты ведь согласен с ним? – Ану сделал задумчивое лицо, но кивнул в знак согласия.

Настал очень непростой момент – вычислить предполагаемого поклонника старейшин. Если этот человек достаточно умен, то он будет держать при себе свои эмоции касательно моего плана. Но я все же полагаюсь на его импульсивность и неосмотрительность, которая свойственна монголам.

Когда Ану рассказывает мой план от начала до конца, один из его лучников начинает тяжело дышать, его ноздри широко раздуваются.

Мужчина выходит из себя, а потом гневно заявляет:

– Ты не можешь дать ей свободу! Она наша пленница, которую положено сжечь! Почему ты веришь ей? Мы уже забыли про меч, забудь про него и ты! Нам не вернуть его. Ты отправляешь своих людей на смерть.

Ану терпеливо ждал, пока его человек выговорится. Чем больше тот говорил, тем яснее вождь понимал, кто из его людей доносит старейшинам.

Сомнений не было и у меня, потому что Нар и двое других лучников изумленно смотрели на соплеменника. Видимо, эти по-настоящему преданы Ану.

– Ты все сказал, Хад? – спокойным тоном произносит Ану.

– Вождь, одумайся, – добавляет Хад, но Ану уже все понял.

– Вождь? Ты называешь меня вождем? Ха. Сомневаюсь, что ты меня таковым считаешь. У меня были подозрения, что кто-то из моих братьев сомневается в моих решениях. И я прошу прощения у вас, мои братья, – он обращается к Нару и двум другим соплеменникам, – что я подозревал каждого из вас. Тебя, Хад, я тоже подозревал. В положении, в котором я оказался, трудно не быть подозрительным, и я могу только надеяться, что вы меня простите и пойдете за мной к Павлу Горностаевскому, чтобы вернуть меч. Ты, Хад, можешь возвращаться в племя.

– Но, брат, я…

– Я сказал, ты можешь возвращаться! – Когда Ану переходил на свой громогласный тон, его можно было принять за великого полководца, который вот-вот поведет свое войско на битву. Сейчас полководец выдворяет предателя. – Возвращайся и передай старейшинам, что я верну меч. И мне плевать, согласятся ли они меня ждать либо же без моего присутствия сложат с меня полномочия вождя. Ступай и знай, что ты мне больше не брат.

На глаза Хада навернулись слезы, но он не позволил себе предаться чувствам. Он набрал слюну, плюнул перед ногами Ану, демонстрируя тем самым свое презрение, а затем развернулся и побрел в лесную чащу.

Я понимаю, что Ану все ставит на карту, принимая мой план, но считаю, что он поступает мудро. Наше с Максимом сожжение было крайней мерой, на которую он готов был пойти ради своего народа. Уверена, если бы мы все же сгорели, Ану до конца дней мучили бы кошмары. Но не буду думать о том, чего не случилось, лучше сфокусируюсь на предстоящем задании.

За руль внедорожника людей Горностаевского садится Нар. Пассажирское кресло занимает Ану, сзади – я и связанный Василий Корогодов. В машине