группировок мне удалось уйти живой, и в этом случае я тоже не намерена сдаваться. Правда, я понятия не имею, как разоружить трех профессионалов, при этом не схлопотав пулю самой.

Мы доходим до ущелья, и я понимаю, что скоро меня и Макса Волкова пристрелят.

Василий, Андрей и Константин надевают глушители на свои пистолеты, чтобы эхо выстрелов не спугнуло других гостей долины.

– Женя, Максим, надеюсь, вы понимаете, что в этом нет ничего личного, – произносит Василий. – Может, вы хотите что-то сказать напоследок?

– Пожалуйста, Василий, вы же адекватный человек. – Мольбы Макса Волкова режут слух.

В пещерах под завалами, когда кислорода оставалось все меньше, парень вел себя гораздо более смело. Но я его не виню. Не каждый день ты оказываешься на мушке.

– Прошу вас, Василий, вам незачем нас убивать. Мы можем исчезнуть, и вы никогда больше о нас не услышите.

– Ха-ха! А этот не такой храбрый, как девка, – едва ли не впервые слово взял Константин (или Андрей, я окончательно запуталась, кто из них кто).

– Да, Костя, не такой. Понимаете ли, господин Волков, не в наших интересах давать вам уйти и полагаться на ваше честное слово. Евгения считает меня эгоистичным чудовищем, но я хотя бы честен – если сказал, что убью человека, значит, сделаю это.

Василий снимает оружие с предохранителя и направляет на Макса, Константин целится в меня. Я понимаю, что скорее всего погибну, но все же выпрыгиваю вперед, закрывая Волкова своим телом, и пуля попадает в мой бронежилет. Конечно, боль не такая сильная, как при огнестрельном ранении, но мое дыхание сбивает от попавшей в грудь пули. Я вижу, что Андрей, Василий и Кирилл поворачиваются в мою сторону, готовясь нанести смертельный выстрел, а уже потом разобраться с Волковым, но в этот момент головы двух верзил, которых я вечно путала, прошивают стрелы, и они падают.

Василий Корогодов приходит в замешательство, и это становится прекрасным шансом для меня. Выпад, залом руки, удар, и пистолет падает на землю. Стрелы свистят вокруг нас, Макс Волков бежит в сторону скалы, чтобы укрыться от града необычных снарядов, а мы с Василием сражаемся под этим ливнем. Одна из стрел царапает ему руку, которой он замахивается, чтобы ударить меня. После того как стрела попала по плечу, Василий интуитивно хватается за рану, а я с разворота бью ему ногой в висок. Корогодов падает, а ко мне уже приближаются пятеро мужчин с луками. У четверых стрелы натянуты, и они готовы по команде главного выстрелить в меня и Макса Волкова, который не успел далеко убежать.

Главный, которым оказывается Ану, выходит вперед:

– Я бы с удовольствием сдержал обещание, которое дал тебе перед тем, как вы с Максом сбежали, и прирезал бы тебя прямо сейчас. Но старейшины дали мне последний шанс, поэтому нас все же ждет яркий костер. – Ану переводит взгляд на лежащего без сознания Василия Корогодова и говорит своим союзникам, одним из которых оказывается мой старый знакомый Нар: – Этот еще жив. Убейте.

– Нет, Ану, стойте!!! Не убивайте его! – кричу я, и лучники мешкают. – Этот человек знает точное местонахождение меча Хубилая.

– Ох, Женя. И ты думаешь, что я куплюсь на эту чушь? Мы знаем, что меч находится в офисе Горностаевского.

– Да, но где именно? Как пробраться в эту заветную комнату? Твоя попытка вернуть меч обернулась провалом, потому что ты не знал, в каком из кабинетов Горностаевского хранятся артефакты, которые он коллекционирует. Думаю, глава охраны мэра Клиногорска точно это знает.

Ану на секунду задумался, глядя на лежащего без сознания Корогодова. Возможность вернуть меч замаячила перед глазами вожака клиногорских монголов.

Он жестом приказал двум лучникам опустить оружие. Эти двое подняли Василия и стали связывать его, двое других, в числе которых был верзила Нар, чьи глаза наполнились кровью, целились в меня и стоящего поодаль Максима.

Вождь сказал:

– Мы допросим его, когда очнется. Свяжите их, а от тел избавьтесь. Не думай, что что-то изменилось, Женя.

– Да? А я вот надеялась, что изменилось многое, ведь если вы допросите Василия – кстати, именно так его зовут – и он расскажет, где Горностаевский держит меч, в сожжении меня и Максима не будет смысла. Разве возвращение драгоценной реликвии не является поступком, еще более укрепляющим авторитет в глазах старейшин, нежели жертвоприношение?

– Ты думаешь, я отпущу тебя после всего, что было? Ты выставила меня посмешищем на глазах у моих людей. Они едва не убили меня сразу после того, как вы сбежали. Только верные мне люди, которые сейчас со мной, вступились за меня и пообещали помочь вернуть беглецов.

– Такие ли они верные? Что скажешь, Нар? Никогда не хотелось занять место вождя?

– Я дружить Ану, – с сильным акцентом отвечает Нар. – Я убить за Ану.

– О, какой очаровательный восточный акцент.

– Заткнись! – орет вождь и отвешивает мне настолько сильную пощечину, что в голове моментально начинает звенеть. – Ты думаешь, что можешь рассорить меня с моими людьми? Думаешь, им есть дело до того, что говорит наглая девица? Мы узнаем, есть ли возможность вернуть меч, а потом отведем вас в деревню, чтобы сжечь, как и планировалось ранее.

– И после всего, что случилось, ты думаешь, что старейшины примут тебя с распростертыми объятиями? – Я отплевываю кровь. – Ах, бедняжка Ану.

– Мне надоела твоя болтовня. Парни, вяжите их и затолкайте кляпы поглубже в глотку. Если я услышу еще хоть слово от нее, то не дождусь сожжения.

Покорные помощники Ану начинают связывать нас, предварительно сняв с меня и Макса бронежилеты. Как же часто за последние дни я бывала связанной. Наверняка на этот раз монголы сделают все, чтобы связать нас надежно.

Нар туго стягивает мои руки веревкой и злостно что-то бурчит себе под нос – в его памяти еще свежо мое освобождение и последовавшее за ним ранение Бата. А ведь все это случилось из-за его нерасторопности. Но сейчас он не допускает оплошностей. Я понимаю, что освободиться от настолько тугих узлов будет практически невозможно.

Пока Нар еще не заткнул мне рот кляпом, я обращаюсь к Ану, почему-то надеясь, что он все еще не