— Наверное, я должна сделать равнодушное лицо и сослаться на то, что у меня дел невпроворот и нужно свериться с расписанием.

— Ого, — сказал Орен.

— Да, Орен. Я с тобой поужинаю. С огромным удовольствием.

— Значит, завтра?

— Завтра в самый раз.

— В семь?

— Я закажу столик, — сказала она.

— Галстук понадобится?

— Нет.

— Вот и хорошо.

— Вот и славно.

Молчание.

Он шагнул вперед, словно собирался ее обнять, но передумал. Неловко взмахнул рукой и сказал:

— Тогда до свидания.

Прошел мимо и вышел из комнаты. Хестер проводила его взглядом.

Вот именно. Хестер едва сдержалась, чтобы не запрыгать от радости. Красавец-великан.

Расти Эггерс выключил телевизор и театральным жестом швырнул пульт на белый диван.

— Это всего лишь дурацкий иск.

Гэвин Чеймберс кивнул. Они только что смотрели передачу Хестер Краймштейн: интервью с Саулом Штраусом. Дело было в элегантном бело-хромовом пентхаусе Расти с окнами во всю стену — в соответствии с замыслом проектировщика этого небоскреба. Из окон открывался великолепный вид на Манхэттен — до горизонта, такой, что дух захватывало. В первую очередь из-за того, что небоскреб стоял не на Манхэттене, а в нью-джерсийском Хобокене и смотрел на город, а не терялся среди других высоток. У ньюйоркцев, живущих на берегу Гудзона, тоже неплохой вид на Нью-Джерси. Но у жителей Нью-Джерси с другого берега реки вид на Нью-Йорк открывается такой, что впору придерживать челюсть. Вечером (то есть сейчас) в Гудзоне отражались огни прибрежных зданий и река выглядела как россыпь бриллиантов на черном бархате.

— Судья не даст этому делу ход, — продолжил Расти. Тон у него был чрезвычайно уверенный. Расти всегда говорил чрезвычайно уверенным тоном.

— Не сомневаюсь, что вы правы, — согласился Гэвин Чеймберс.

— По-моему, в этой передаче Хестер Краймштейн выглядела весьма неплохо, — сказал Расти.

— Это так.

— Играла по-честному. Осадила Штрауса, когда он начал нести чушь.

— Да.

— Но он не отступится, верно?

— Саул Штраус? — Гэвин Чеймберс покачал головой. — Нет, не отступится.

— Вы с ним знакомы, да?

— Да.

— Служили вместе.

Верно. Они были сослуживцы. Морпехи. Целую жизнь тому назад. Саул Штраус всегда вызывал у Гэвина восхищение. Упрямый смельчак-забияка с единственным недостатком: Штраус почти всегда принимал неверные решения.

— Давно вы его видели?

— Очень давно.

— Тем не менее, — сказал Расти, — вы с ним были братьями по оружию. Это крепкие узы.

Гэвин промолчал.

— Как думаете, у вас получится с ним поговорить?

— Поговорить?

— Убедить его, что пора сдать назад.

Гэвин помнил, что Саул Штраус — человек с активной жизненной позицией. Сентиментальный пассионарий, «зеленый» до мозга костей, живущий в воображаемом мире. Не исключено, что сыроед. Короче говоря, «возьмемся за руки, друзья». Однако, когда речь заходила о Расти Эггерсе, в разглагольствованиях Саула и ему подобных все громче звучала истерическая нотка. Это опасно.

— Не выйдет, — сказал Гэвин.

— Значит, Штраус и впрямь меня ненавидит?

И Гэвин Чеймберс, и Саул Штраус выросли в семьях со смешанными политическими взглядами. Отцы их были консерваторами, матери — сторонницами либерализма. Гэвин пошел по стопам своего старика, а Саул был самым что ни на есть маменькиным сынком. В прошлом они воодушевленно спорили: Гэвин утверждал, что Саул наивен и сентиментален, а тот в ответ обзывал его бездушным дарвинистом. Но эти дружеские разговоры остались в далеком прошлом.

— Он превратился в фанатика, — сказал Гэвин.

— Это я уже понял, — кивнул Расти.

— Угу.

— Ваш друг Саул и я… В чем-то мы очень похожи. Мы оба считаем, что современным миром правят мошенники. Оба уверены, что это не на руку американской нации. Оба знаем: чтобы исправить ситуацию, сперва нужно перевернуть все вверх дном.

Расти Эггерс смотрел в окно. Он был парень из Нью-Джерси, вдоль и поперек: родился в Ньюарке, в районе Айронбаунд. Семья была бедная (отец — украинец, мать с Ямайки). Расти Эггерс ходил в мужскую подготовительную школу Святого Бенедикта в самом сердце города, на бульваре Мартина Лютера Кинга. По результатам учебы его взяли в Принстонский университет — потому-то он и не стал уезжать из родного штата, перебираться на другой берег реки. Конечно, ему нравился вид из окна. Поезда и паромы могли доставить его в центр города или на Уолл-стрит меньше чем за полчаса. Репутация Расти во многом была связана с Нью-Джерси — как ему нравилось говорить, репутация с тремя «С»: немного Спрингстина, немного Синатры, немного Тони Сопрано. Расти был парнем грубоватым, но симпатичным. Горожанином, но человеком, заслуживающим доверия. Он был похож на огромного плюшевого медведя с копной ржаво-рыжих волос (такой цвет называют «расти», отсюда и прозвище). Кожа у него была достаточно светлой, чтобы сойти за белого, и достаточно темной, чтобы расисты, обняв его, могли заявить: вот, смотрите, никакие мы не расисты.

К тому же Гэвин Чеймберс знал, что Расти Эггерс — человек выдающегося ума. Единственный ребенок в дружной семье, Расти получил в Принстоне две степени: по философии и политологии. Первые деньги он заработал, придумав настольную игру «Политическая угадайка», основанную на личных впечатлениях пополам с крупицами фактической информации. Дела пошли как по маслу, но однажды водитель тягача, закинувшись пригоршней амфетаминов, чтобы не выбиться из людоедского расписания, пробил разделительное заграждение на платной автодороге Нью-Джерси и лоб в лоб столкнулся с машиной, где находилась семья Эггерсов. Отец и мать Расти погибли на месте. Расти получил серьезные травмы и два месяца был прикован к больничной койке. В тот вечер он был за рулем, и, хотя в трагедии не было ни капли его вины, Расти мучился от угрызений совести: он-то выжил. Отдав швартовы, он уплыл в океан зависимости от обезболивающих, где попал в бурю клинической депрессии. Какое-то время его порядком штормило.

Пожалуй, эти жуткие три года лучше не вспоминать.

Хотя некоторые утверждают, что Расти до сих пор не полностью вышел из того мрачного периода, он, хромой по сей день, в итоге восстал, словно феникс из пепла, с помощью старых друзей, Дэша и Делии Мейнард. Расти — как и многие в подобной ситуации — скажет, что сам вытащил себя из болота, потянув за волосы. Но на самом деле его вытащили Мейнарды, и тянули они изо всех сил. С помощью Дэша Расти Эггерс стал одним из самых почитаемых гуру саморазвития на телевидении. Благодаря этой славе и благосклонности электората он — говоря его словами, «абсолютно независимый кандидат» — два года назад одержал полную победу на выборах в сенат США.