— Что?

— Когда я был здесь в прошлый раз…

— Погодите, когда это вы были в спальне у моей дочери?

Уайлду не хотелось об этом рассказывать. Но, судя по озадаченному и даже враждебному выражению на лице Пайна, рассказать придется.

— В тот день, когда мы с вами познакомились.

— Но мы встретились в подвале.

— А до этого я был в спальне.

— С моей дочерью?

— Что? Нет. Вы же сами знаете. Она была в подвале.

Пайн помотал головой, словно пытался привести мысли в порядок.

— Не понимаю. Как вы попали к ней в спальню?

— Сейчас это не столь важно. Важно то, что я не вижу рюкзака Наоми.

Уайлд показал на полку. Пайн проследил за его жестом. Увидел, что на полке ничего нет, и пожал плечами:

— Он, наверное, в школе. В ее шкафчике. Я часто видел, что она берет его с собой. По сути дела, каждый день.

— Какого цвета рюкзак?

— По-моему, черный. Может, темно-синий.

— Я говорю о розовом. Он был на этой полке.

Пайн снова озадачился:

— Откуда вы знаете? Вы что, шарили у нее в шкафу?

— Да.

— Зачем?

— Затем, что я ее искал. — Уайлд был раздражен, но старался говорить спокойно. — Так же как ищу ее сейчас.

— Не видел я никакого розового рюкзака.

Уайлд повнимательнее осмотрел шкаф. Розовый рюкзак фирмы «Фьялравен канкен» определенно исчез. Он взглянул на вешалки. В прошлый раз на всех висела одежда. Теперь же четыре вешалки были пусты, еще три валялись на полу — словно Наоми собиралась второпях.

Очевидный вывод: одежда с вешалок отправилась в розовый рюкзак.

Уайлд снова уставился на кровать, на мягкие игрушки. На секунду закрыл глаза и попытался вспомнить, как кровать выглядела в прошлый раз, надеясь понять, все ли на месте. Но это было бессмысленно. Допустим, пропала какая-то игрушка. Это доказывает, что Наоми действительно сбежала. Но Уайлду и без того хватало доказательств.

— Она сбежала, — сказал Уайлд.

— Это не факт.

— Мистер Пайн?

— Лучше зовите меня Берни.

— Берни, вы что-то недоговариваете.

— Что вы имеете в виду?

— Вы что-то знаете, но не хотите об этом рассказывать.

Пайн принялся тереть подбородок. Уайлд пытливо всматривался в его лицо, но не мог понять, что к чему. Перед ним расстроенный, но любящий отец? Или у него на лице написано что-то еще? В этом человеке определенно было нечто подозрительное. Бернард Пайн опасен? Или все дело в обычной недоверчивости Уайлда?

Наконец:

— Вчера Наоми прислала мне эсэмэску.

Пайн протянул Уайлду телефон. Два коротких предложения:

— Понимаю, о чем вы думаете, — сказал Пайн.

Вопросов по большому счету не осталось. Рюкзака нет, одежды — тоже. Никаких признаков похищения. Никаких требований, писем о выкупе — ничего. Добавим сюда остальные факторы: прошлые побеги, неудачный челлендж, новые издевательства.

Вывод очевиден.

— Вам нужно знать кое-что еще, — сказал Пайн.

Уайлд взглянул на него.

— Ей сделали больно. — В глазах у Пайна стояли слезы. — И речь не о хулиганстве.

— А о чем?

— О физическом насилии.

В комнате повисла тишина.

— Вам лучше все объяснить, — сказал Уайлд.

Чтобы взять себя в руки, Пайну потребовалось какое-то время. Он уставился на свою ладонь. На пальце у него было школьное кольцо с гранатом.

— За день до ее исчезновения, — он принялся крутить кольцо на пальце, — когда я вернулся с работы, то увидел, что Наоми приложила к глазу пакет с замороженным горошком. На следующее утро под глазом был синяк.

— Вы спросили, откуда у нее синяк?

— Ну конечно.

Уайлд ждал. Бернард Пайн начал грызть ноготь большого пальца.

— Она сказала, что не вписалась в дверь.

— Вы ей поверили?

— Конечно не поверил, — сухо ответил Пайн. — Но больше она ничего не сказала. Когда-нибудь пробовали разговорить подростка? Из них клещами ничего не вытащишь. Она сказала, что у нее все хорошо, и ушла к себе в комнату.

— Вы к ней не заходили?

— У вас ведь нет детей, Уайлд? — (Уайлд расценил эту фразу как отрицательный ответ.) — Все взаимосвязано, — сказал Пайн.

— О чем вы?

— Этот челлендж, школьные хулиганы, ее очередной побег. Здесь что-то не так. — Склонив голову набок, он посмотрел на Уайлда — так, словно видел его впервые. — Почему вы уделяете так много внимания моей дочери?

Уайлд не стал отвечать.

— До того вечера вы уже были знакомы с Наоми?

— Нет.

— Но вломились ко мне в дом, чтобы ее найти. Девочку, с которой не были знакомы. Зачем?

В этот момент Бернард Пайн достал револьвер.

Уайлд не растерялся. Начал действовать, как только понял, что происходит. Вооруженный человек не ожидает такой реакции. Не сразу. Один из двоих в этой комнате — Уайлд — был опытным бойцом. А другой — нет. Пайн допустил ошибку. Он стоял слишком близко. Уайлд шагнул к нему, одной рукой схватился за револьвер, а ребром второй ладони ударил Пайна по горлу, не вкладывая в удар особой силы. Если ударить слишком сильно, можно нанести непоправимый вред. Уайлду же было нужно ощущение удушья, рвотный рефлекс, мышечная реакция.

И он добился желаемого.

Пайн отшатнулся, прижал одну руку к горлу, а другой замахал в воздухе, показывая, что сдается. Оружие было подозрительно легким. Уайлд откинул барабан револьвера, заглянул в каморы.

Незаряжен.

— Я просто хотел вас напугать, — сказал Пайн, когда снова смог говорить. — («Идиот», — подумал Уайлд. Но вслух ничего не сказал.) — Ну, вы понимаете. Вломились ко мне в дом, завели какие-то отношения с моей дочерью — вы, странный тип, лесной отшельник. Окажись вы на моем месте, разве не стали бы думать всякое?

— Я не знаю, где ваша дочь.

— Тогда объясните, с какой стати вы стали искать ее во время челленджа? Кто вас подослал?

Этого Уайлд рассказывать не собирался. Но если взглянуть на ситуацию со стороны, по возможности объективно, надо признать: вопрос, конечно, интересный. Ведь Мэтью так ничего и не объяснил.

— Дайте ваш телефон, — сказал Уайлд.

— Что? Зачем?