еду и спокойно созерцаю окрестности.

***

Отпевал Зингера в ваганьковской церкви какой-то незнакомый священник. Я спросил отца Серафима, как так, немец же, а православный. И получил ответ, что в православие перешел еще дед доктора. Люди на похоронах были все сплошь посторонние. Хотя нет. Я узнал в толпе Блюдникова, купца Калашникова. Последний так и вовсе после отпевания подошел ко мне, поклонился.

— Как сын? — на автомате поинтересовался я.

— Все слава Богу, — перекрестился купец. — Орет только, спать не дает.

— Ну это все дети так, — пожал я плечами. — Знали Павла Тимофеевича?

— А как же не знать? Всю семью пользовал, — Калашников помялся. — Не соблаговолите ли, Евгений Александрович, на поминки заехать? Дочка так и не приехала на похороны, пришлось самим все устраивать…

Отказываться было неудобно, согласился.

Хоронили доктора в дальнем конце кладбища, позади памятного знака погибшим в осаде у Плевны. Кто-то в толпе заголосил, народ встал в очередь бросать мерзлые куски земли в могилу.

Меня по знаку Серафима, пропустили первым, я пробормотал «пусть земля будет пухом», исполнил ритуал. После чего, забыв про обещание Калашникову, пошел на выход с кладбища. В голове крутился образ Зингера, я вспоминал, как тщательно он меня осматривал, поддерживал с шутками, тормошил какими-то расспросами. А хоронили вот так, в закрытом гробу. Еще бы опечатали его…

Опомнился только когда уже сидел в санях извозчика и ехал на Арбат. Рука даже невольно полезла в полушубок за сотовым телефоном. Набрать купца — предупредить. Тут то я и засмеялся, напугав кучера. Все никак прежняя реальность меня не отпускает. То Виктории выдам «нормально», то ищу сотовый. А к Калашникову после зайду, ничего страшного, рядом всё.

Раз уж все одно еду в сторону дома — решил заглянуть во врачебный кабинет, перепрятать Наганы. Глупо оставлять их в ящике стола, в который может любой легко забраться. Когда вылезал из саней у дома Пороховщикова, нос к носу столкнулся с пожилой дамой в собольей шубе и меховой шляпке. Она тоже выбиралась возле парадного входа из роскошной кареты на полозьях. Раскланялся, думал пройти мимо. Но нет. Меня аккуратно тормознули сложенным веером.

— Вы наш новый доктор?

Дама передала сумочку выскочившему из входа слуге. Его же кучер нагрузил какими-то перевязанными коробками.

— Евгений Александрович Баталов, — приподнял я котелок. Пижонство, конечно, по такой погоде ходить в нем, но зимняя шапка-пирожок была уныла. Пока уши не приморозит, надевать не буду.

Присмотрелся к даме. Да, ее молодость в прошлом, лицо избороздили морщины, зубы пожелтели. Ах, она еще и курит — на меня пахнуло табачным духом.

— Эмилия Карловна Пороховщикова, — представилась женщина.

— Чем могу быть полезен?

— Вас хотел повидать мой муж, Александр Александрович. Будем признательны, если заглянете к нам.

Тут то я и сообразил. Зингер арендовал полуподвал у Пороховщикова. Александр Александрович. Промышленника и строителя. А это, стало быть, его супруга.

Отказаться было неудобно, я прошел вслед за дамой в дом. Там начался хоровод слуг, у нас приняли верхнюю одежду, меня провели в большую гостиную, украшенную портретами и пейзажами. Пока ждал — поразглядывал картины. Это были сплошь всякие передвижники. Я присмотрелся к подписи на одной из них. Репин. Ого.

Сам Пороховщиков оказался невысокого роста, лысоватый, с невнятной бородой и усами. Не производил впечатление крупного мецената и промышленника от слова совсем. Видно, что в возрасте уже, но энергичный, улыбается.

Нам подали чай, Александр Александрович поинтересовался, как прошли похороны. Сам он сразу повинился, что уже однажды болел тифом и теперь ужас как боится заразиться снова.

— Собственно, Павел Тимофеевич и вытащил меня из этого смертельного омута, — туманно пояснил Пороховщиков. — Думаю, его душа не в обиде на меня и мое семейство, что мы не пришли на похороны. Я сделаю крупное пожертвование на памятник доктору, есть мысли организовать врачебную премию его имени. Жители Арбата многим должны Зингеру.

Александр Александрович перекрестился. Я на автомате следом.

Начались осторожные расспросы про меня — кто, да что… Сослался на Блюдникова, батюшку Серафима. К нам присоединилась супруга Пороховщикова, которая успела переодеться в домашнее платье и нацепить драгоценности. Увешалась, словно елка, украшениями — блеск камней так и слепил глаза. Впрочем, кроме этих смешных понтов, никакого дискомфорта она нам не доставляла. В разговор особо не лезла, решение мужа оставить за мной полуподвал, да еще с арендой — рубль в год — не оспаривала. Мы мирно попивали чаек, промышленник интересовался, как я вылечил спину, как мне арбатские пациенты, знаком ли новым изобретением — граммофоном. Недавно Пороховщикову из Берлина привезли устройство, которое может проигрывать речь и музыку… Хозяин дома с удовольствием показывал картины, рассказывал о строительстве “Славянского базара”, Репине, которого встретил совсем молодым. Мы подошли к семейному портрету. Ага, это же сам Александр Александрович, только значительно моложе. Рядом неизвестная дама, между ними стоит девочка.

— Супруга моя первая, Варвара Александровна, урожденная Приклонская. И доченька, Оля.

Не стал спрашивать о судьбе первой жены, и какая по счету нынешняя. Просто в этот момент я с трудом сдержал улыбку — мне девичья фамилия Варвары поначалу послышалась как Поклонская. Знаменитая «няш-мяш, Крым наш» — а ведь Вика чем-то на нее похожа! Этим слегка вздернутым носиком, «детскими» чертами лица…

Тут где-то в прихожей послышался шум, и сразу вслед за этим в гостиную зашел слуга и что-то сообщил Пороховщикову на ухо.

— Сейчас выйду, — недовольно ответил хозяин, и, извинившись, пошел в прихожую.

Я посмотрел ему вслед и увидел взмыленного молодого парня, одетого в зипун.

— Бяда, Александр Александрович! В доме на Пречистенке леса обвалились!

— Что?! — насторожился хозяин. — Как случилось?

— Не знаю, меня позвали, уже всё… Там троих рабочих привалило… Кирюхе ногу…

— Извините, мне надо срочно выехать… — сказал мне Пороховщиков, вернувшись в гостиную. — Сами понимаете…

— Я с вами! — тут же начал собираться и я. — Возможно, понадобится моё участие. Две минуты, только захвачу инструменты.

Раз уж Александр Александрович ко мне по-доброму отнесся — надо соответствовать.

Злополучная стройка располагалась относительно недалеко. У ворот двора с развалинами деревянного дома под копыта лошади бросился какой-то мужик в тулупе, будто Пороховщиков сам не знал, куда ему ехать. От резкого торможения я едва не уронил чемоданчик с инструментами, который держал на коленях двумя руками.

Стройка как стройка. Под забором сложены бревна от старого здания, накрытые хлипким навесом, груды кирпичей… Сейчас, учитывая погоду и праздники, масштабных работ нет, но что-то делали, конечно.

А вот и место аварии. Судя по остаткам, рухнули работяги с высоты здешнего третьего этажа. А потолки в этом здании вовсе не