Насчет водного раствора ничего не пишут. Но есть нюхательная соль. Кстати, пузырек именно с ней доставала из сумочки Вика при нашем знакомстве.

Лекарств, конечно, мало получается. Но я подумаю над этим. А вот всякие воздуховоды и роторасширители будут нужны. А есть они? Как мало я знаю о состоянии нынешней медицины! С одной стороны — открытий каждый год кучи, а с другой — как об этом узнать? Надо вылезать из болота приема и обрастать контактами. Может, к Таллям и вправду придут какие-нибудь толковые доктора? Потому что одному такое не вытащить.

Что-то меня понесло не в ту степь. Я начал придумывать, какие болезни сможет взять на себя скорая. Конечно, и сейчас ее главная задача — хватай и вези. Но катастрофы типа пожара в театре, к счастью, случаются не каждый день. Вот я и выводил вензеля на бумаге новомодной самопиской. Всё лучше, чем посекундно макать перо в чернильницу. Хотя и этот прибор у меня в хозяйстве имеется. Как без него?

Вот выписал в столбик — отравления, эпидемии, сосудистые катастрофы. Нет пока инфаркта и острого нарушения мозгового кровообращения. Удар — и всё тут. А ведь под каждую болячку надо еще оборудования. До компактных кардиографов пилить и пилить, но воронку и трубку для промывания желудка… А это только делает затею дороже… А вот, чуть не забыл — любимые всеми врачами инородные тела! Еще строчка.

— Ох, барин! Какие деньжищи-то! — пока я размышлял над задачами скорой, невольно складывал купюры к общей пачке, чтобы убрать в голову Ломоносова. И получилась приличная такая стопка. Которую и запалил Кузьма, зайдя в кабинет с подносом.

— И сколько же тута? Рублей пятьсот? Вон, две “катеньки” сверху…

Глаза слуги загорелись, он облизал губы. Внимательный — заметил даже сторублевые купюры.

— Примерно так. А почему тебя это интересует?

— Дык, страшно такие деньжища дома то хранить!

— Положу на счет, как банки откроются после праздников.

Я вспомнил еще о переводе управляющего в Дворянском банке. Вот туда и отправлю деньги. Хорошо бы все, конечно, хранить в золоте. Но и сами золотые монеты надо где-то хранить безопасно. И это явно не съемная квартира.

— Может в Знаменку поедем, а Евгений Александрович? — Кузьма поставил чашку с чаем на стол, еще раз покосился на деньги. — Семью повидать хочу.

Опа… У Кузьмы есть семья? А я даже не поинтересовался.

— Скучаешь?

— По Авдотье то? Нет. Опять начнет свою шарманку заводить — годами тебя не вижу, вся исхудала, да изнещала… — слуга тяжело вздохнул. Видимо, это он про жену мне вещает.

— По дочкам скучаю, это да. Поди вытянулись уже, с мамку ростом.

— Увидишь еще.

Я услышал, как на улице раздался какой-то шум, крики. Выглянул в окно. Дворник загородил ворота, не пускал двух китайцев, что пришли вместе с Ли Хуанем. Что-то им выговаривал, размахивая руками.

— О! Наш-то еще узкоглазых приволок! — Кузьма встал у второго окна. — Ой, а вон, справа, смотрите, китайская баба!

Глава 10

Всю ночь не давали спать сначала кошмары — перед лицом стояло дуло револьвера, и я все ждал выстрела. Просыпался в поту. А потом подключилась мышь. Да, обычный «микки маус» российского розлива. Все бегала, шуршала, потом начала грызть что-то. Я выругался и затребовал Баюна.

Кузьма разыскал его, принес в спальню. И надо сказать, кот не бездельничал — полез под кровать, начал выскребать противника из норы. Неудачно. Устроил засаду. Притаился — ни звука. Но мышь, похоже, просекла тему, выходить наотрез отказывалась. Шуршала где-то по своим коридорчикам и прочим секретным ходам.

Встал в препаршивом настроении, выговорил грустному коту, который «умывался» на подоконнике.

А тут, как назло, еще и спину прострелило. Ладно, у этой напасти есть лечение — сделал утренний комплекс упражнений, показанный мне вчера внучкой Ли Хуаня — Синцзюань. Невысокая крепенькая девчуля, которая легко одеждой шифровалась под мальчика. И как только Кузьма ее распознал?

Начал с выпадов, махов, потом постоял в планке. Дальше дело дошло до стоек из стиля Багуачжан. В переводе — Ладонь Восьми Триграмм. Эти «триграммы» мне объяснял другой ученик Ли — такой же, как внучка, мелкий крепыш — Лэй Чан. Основные движения, переходы… Стиль был сложный, рассчитанный на дистанционные схватки с дальними ударами ногами, руками. Никакого клинча. Поинтересовался во время тренировки — как долго придется учиться?

— Лет пять, — пожал плечами Ли Хуань. — Дети и подлостки быстлее.

Мнда… Будут ли у меня эти пять лет?

Пока занимались — приглядывался к ученикам китайца. Уровень у них был запредельный — в ходе учебной схватки я просто не видел многих ударов. И постепенно начал понимать замысел Ли. Он решил в каретном сарае фактически открыть собственную школу. Не афишируя и под прикрытием «излечения приват-доцент Баталова». Дворник, сдобренной взяткой в полрубля, уже не проявлял интереса к шастающим «китаезам», домовладелица же, насмотревшись на мои успехи, вообще заказала себе курсы массажа. И была очень довольна результатами — рекомендовала знакомым кумушкам.

Единственный, кто озаботился вопросом — стал батюшка Серафим. Он заехал за мной забрать на похороны Зингера, увидел идущих по двору китайцев, прихватил за локоток дворника. Пока я собирался, исследовал свой гардероб на предмет черного галстука, священник быстро все выпытал у подметальщика.

— Как же так, Евгений Александрович?! — пенял мне в санях священнослужитель. — Эдак так и оскормиться можно. Они же язычники, в истинного бога не веруют…

— Они буддисты, — почесал в затылке я. — А их вера христианскую совершенно точно признает как истинную.

Батюшка только в расстройстве головой качал. Седая грива волос выползла из-под шапки, рассыпалась по плечам.

— Ежели о ваших шашнях с китайцами узнают в духовной консистории… — священник тяжело вздохнул.

— А как же слова Христа? — поинтересовался я. — Нет ни эллина, ни иудея.

— Вы помните полную цитату?

Я покачал головой.

— Апостол Павел писал: «Отложите всё: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но всё и во всём Христос».

— Обновляется в познании! — Серафим поднял палец вверх. — Ваши китайцы хоть раз спрашивали о Христе?

Тут я смутился:

— Нет.

— О чем и речь…

Дальше ехали молча и спустя минут сорок прибыли на Ваганьковское кладбище. А я уже начинаю привыкать к неопределенным временным отрезкам и местной неспешности. Раньше начал бы искать, чем занять себя, а тут