Впрочем, оно никогда не вошло в производство.

Избирался в мэрию дед, но стал на выборах третьим,

Зато он чинил и радио, даже бритвы,

И проявлял пленки, и домики делал для кукол.

(Кукольный домик мамин еще стоял на лужайке –

Жалкий, облезлый, забытый, дождями политый.)

Ладно. Девица в блестках катит на сцену

Ящик – высокий, со взрослого, красно-черный.

Открыла спереди. С фокусником вдвоем

Ящик они повертели и постучали по стенкам.

Дева, змеясь улыбкой, залезла в ящик,

Фокусник стенку захлопнул.

Стенку он распахнул – а девушки нет!

И снова – поклон.

Дед зашептал: «Зеркала… А на самом деле

В ящике, там она!»

Жестом изящным руки ящик сложился

В спичечный коробок.

Дед уверил: «В полу есть люк!»

Бабушка прошипела – да помолчи…

Фокусник улыбнулся. Блеснул, как ножами, зубами.

Спустился медленно в зал.

Он указал на бабушку – и поклонился.

Трансильванское что-то было в глубоком поклоне…

Приглашены; на сцену. В зале визжали, свистели…

Бабушка не желала, а фокусник был так близко

Что я, от парфюма его задыхаясь,

Шептал: «А я бы… а я!..» Он, однако,

Тонкопалые руки к бабушке протянул.

«Перл, дорогая, давай, – рассмеялся дед. –

Иди же…»

Сколько лет было бабушке? Может быть, шестьдесят?

Она бросала курить и гордилась своими зубами –

Хотя и с табачным налетом, но все свои.

(Дед мой зубов лишился в юные дни –

Пытался на велосипеде к автобусу прицепиться,

Автобус затормозил – приложило деда.)

Она ночами, смотря в экран, жевала цикорий

Иль карамельки сосала – наверно, ему в пику.

Медленно, медленно встала она тогда –

Мороженое отложив и деревянную ложку,

Вышла она в проход. Поднялась на сцену.

Фокусник ей аплодировал рьяно – вот это да!

Что было, то было. Что да, то да – а вот это да!

Девушка в блестках вышла из-за кулис

С ящиком новым –

Этот

Был ярко-красным.

«Та самая. – Дед кивнул. – Помнишь,

Она исчезла? Видишь? Она, она!»

Может, и так… А виделось мне иное.

Она, с моей бабушкой рядом, стояла, вся в искрах,

А бабушка теребила смущенно жемчуг на шее.

Девушка к нам обернулась –

Как манекен, как статуя из музея –

Вся озарилась улыбкой –

И словно застыла. Фокусник подкатил

(С легкостью) ящик к самому краю сцену.

Бабушка ожидала. Секунды расспросов –

Откуда она, как зовут, и все в этом роде.

«Мы виделись раньше?»

Ответ – нет.

Фокусник ящик открыл,

Забралась бабушка внутрь.

«Может, девчонка все же не та, –

Раздумался дед, –

У той, похоже, волосы были темнее…»

А мне – наплевать! А я

Бабушкой очень гордился, но в'кресле елозил.

(А вдруг запоет?

Вдруг нас покроет позором?!)

Легла она в ящик – и дверца за ней затворилась.

Фокусник сверху открыл окошко –

И мы увидали

Бабушкино лицо.

«Перл? Ну, и как вы, Перл?»

Она, улыбаясь, кивнула, – все хорошо…

И он захлопнул окошко.

Подала ему дева тонкие ножны,

Острый меч из них он извлек осторожно…

И в ящик вонзил!

И еще, и еще, и еще…

А дед усмехался – и на ухо объяснял:

«Клинок в рукоять уходит. С другой стороны

Выходит клинок фальшивый…»

Фокусник тотчас извлек металлический лист,

В ящик его задвинул

До половины –

И ящик вскрыл пополам! Вдвоем, мужчина

И девушка в блестках,

Они подняли верхнюю часть

Ящика (с бабушкиной половиной внутри) –

И на сцену поставили…

И в половине верхней

Он снова открыл на мгновенье окошко.

Бабушкино лицо – с веселой улыбкой…

«Раньше, когда он захлопывал двери,

Спустилась бабушка в люк –

Стоит теперь на подставке… – поведал дед. –

Закончится номер – она все сама расскажет».

Господи Боже, когда уже он замолчит, –

Ведь мне-то хотелось магии или чуда!

И вновь – два клинка. Прямо в крышку.

В уровень шеи.

«Перл, вы еще там? Скажите нам.

Может, споете?»

Запела «Дейзи, о Дейзи».

Фокусник поднял ящик –

Ту, с головой в оконце, его половину, –

И стал с ней гулять по сцене… а бабушка пела

«Дейзи, о Дейзи» – и в этом углу,

И в том…

«Сам он, – сказал мне дед. – Чревовещанье».

«А точно ведь бабушка», – робко я возразил.

«Точно, – мне дед отвечал. – Конечно, он мастер.

Дело свое знает отлично. Отлично!»

Ящик теперь был размером с коробку от торта,

Фокусник снова открыл –

Допела бабушка «Дейзи»

И начала песню с такими словами:

«О, Боже мой, все ливень льет,

Возница пьян, конь крупом бьет,

Дает повозка задний ход –

В веселый город Лондон…»

В Лондон. В родной ее город. Она говорила

О детстве своем, и мне становилось страшно.

Мальчишки врывались в лавку ее отца,

Орали: «Жид ты пархатый!» – и удирали…

Она ненавидела черные рубашки.

Она клялась, что помнит марши в Ист-Энде,

Помнит, как в черных рубашках шли наци Мосли.

(В тот день ее сестре покалечили веко…)

Фокусник кухонный нож достал,

В коробку от торта вонзил –

И пение смолкло…

Составил он ящики.

Вытащил все клинки.

Окошко открыл – и бабушка улыбалась,

Смущенно свои (и вправду свои!) демонстрируя зубы.

Окошко захлопнул, скрывая ее от зала,

Последний выдернул меч,

Открыл последнюю дверцу –

И бабушка вдруг исчезла.

Жест тонкопалой руки –

Пропал и сам красный ящик.

«В рукаве у него, наверно», – шепнул мне дед,

Но уже неуверенно как-то.

Из ладоней волшебника с горящего блюда