«Джейк» сморщилась от боли, но ожесточенно прижала к стене чистую руку. Она улавливала оставшиеся в стенах энергии, ощущала их, словно покалывание на коже. Единица к одной целой шести десятым, каждый отпечаток касался другого, создавая прекрасную, но невидимую спираль на двери. Затем она нарисовала прямоугольные контуры «двери», которую надеялась создать, и вновь постаралась отмерить соотношение настолько тщательно, насколько могла. Она убрала руку и стала ждать.

Храм-кокон и существо, сокрытое в нем, принадлежали зел-нага. И каким-то образом храм вспомнил. Каким-то образом он узнал это вечное соотношение. Перед глазами «Джейка» спираль, созданная ее рукой, до сих пор невидимая, засветилась. Затем, после внезапной вспышки света, «Джейк» осознала, что вглядывается в темные глубины коридора.

«Благодарю», – прошептала она, сама не зная, кому: кокону, душам тех, чьи воспоминания она хранила, неизвестному протоссу, который однажды обнаружит этот коридор. «Джейк» огляделась и приметила маленький кристалл, который смогла с легкостью отломать. Держа в руке сияющий источник фиолетово-зеленого свечения, она двинулась вперед, следуя по коридору, пока тот не закончился. На стене она повторила свои действия. Вновь засияла и вспыхнула спираль, и вновь дверной проем, созданный лишь энергиями этого места и знанием о важности ара-дор для зел-нага, открылся для нее. Она ступила в коридор и обернулась. Как закрыть дверь? Или вернее, как заставить ее появиться вновь? Согнувшись, она изобразила ара-дор на пустом месте и отступила. И действительно, стена вновь появилась. Она должна оставить сообщение, и притом зашифровать его. Ибо существовала вероятность, что это место может найти и враг.

«Джейк» повернулась к стене напротив дверного проема, обмакнула длинный палец в собственную кровь и написала:

Она пошатнулась и зажмурилась. Вдали от сердца храма и его энергий состояние раны ухудшалось. Ее охватил приступ страха – возможно, она уже слишком сильно замешкалась. Она открыла дверь, вновь закрыла ее за собой и поспешила назад, к внутреннему залу, так быстро, как только могла.

Она почти упала, едва достигнув его. Ощутила приступ головокружения, затуманивающий сознание и успокаивающий, и решительно поборола его. «Не сейчас. Только не сейчас».

Выброс энергии при прорыве подобного кокона-храма на Бекар Ро превратил бесплодные земли в цветущие поля на многие километры вокруг. Возможно, то, что осталось здесь после существа, поможет «Джейку» осуществить желаемое. А Хранитель лучше любого другого протосса знает, как использовать собственную ментальную силу.

Она не смогла добраться до бота. Ей придется сделать это здесь. Тело приняло решение за нее. Ноги подкосились, и «Джейк» тяжело упала. Одной рукой она схватилась за ближайший кристалл и принялась впитывать в себя его энергию, а вместе с тем – и энергию самого храма.

Жизненная энергия столь же реальна, как и любая другая. Хранитель знала это, и теперь целенаправленно вытягивала ее из своего несчастного истерзанного тела. Она облекала ее в форму нити, заставляя себя прожить достаточно долго, чтобы успеть остановить время в этом месте, в источнике глубинной, бездонной силы. Хранитель обвила сияющую золотистую струну своей жизни вокруг кристалла. В какой-то момент, если все пойдет так, как она надеялась, нить кто-нибудь найдет и подхватит – кто-то, кому она сможет передать жизненно важную информацию, хранящуюся в ней.

Несмотря на кипящие внутри нее эмоции – наследие первобытных протоссов, что яростно истребляли друг друга тысячелетия назад, «Джейк» привела мысли в порядок и сосредоточилась на кайдариновом кристалле. Он был теплым там, где рука касалась его. Хранитель чувствовала исходящее от него легкое покалывание.

«Я сделала все, что могла. Остается лишь надеяться, что этого достаточно».

Протосс закрыла глаза. Последнее, что она увидела, это стекающая по руке капля крови. Готовая упасть, она повисла на кончике пальца.

– Я помню эту каплю крови, – тихо пробормотал Джейк. Он видел израненное тело Замары и, подвластный какому-то глубокому желанию выразить сострадание даже мертвому телу, потянулся, чтобы коснуться ее руки. Капля крови оставалась столь же совершенной формы, как если была вырезана из пурпурного камня, а затем неожиданно утратила целостность и растеклась по его ладони – влажная и свежая, словно только что пролившаяся.

Таким образом, Зератул увидел обе версии одного и того же события – Замары и Джейка, так как оба они вспомнили момент соединения. Джейк ничего не чувствовал – ни собственной паники, ни боли, ни изумления, ни ощущения ничтожности. Зератул, определенно, внимательно наблюдал за ним.

«Это чудо, – в конце концов, сказал он. – Что ты сумел расшифровать подсказку, оставленную Замарой. Немногие сумели бы думать так, как ты. Немногие даже среди моего народа, не говоря уже о твоем».

Джейк пожал плечами, ощущая себя неуютно от подобной похвалы.

– Имеет значение только то, что я сделал это.

«И ты продолжаешь сотрудничать, даже вопреки тому, что совершенное Замарой стоило жизни многим из тех, кто тебе дорог. И, того и гляди, может стоить тебе собственной жизни».

– Ну, вероятность того, что подобное не случится, зависит от того, выслушаешь ли ты Замару.

Зератул сузил глаза, и Джейк мгновенно задержал дыхание. Он действительно сказал это? Разумеется, он именно это и имел в виду, но обычно не выражался столь… резко. Скорее, так могла бы выразиться Розмари. Но, вопреки красоте этого места и всем тем отрицательным ионам, которые, по заверению Замары, заряжали здешний воздух, его состояние лишь ухудшалось, и он знал это. Головная боль, тупая и пульсирующая, уже практически не прекращалась. Она лишала его сдержанности и делала острым на язык, пока в какой-то момент не превращалась в раскаленные гвозди агонии, парализующей все тело. В такие минуты он мог лишь сжимать голову руками и стонать. Но все же Джейк отчаянно надеялся, что не разрушил все одним своим замечанием.

Внезапно Зератул рассмеялся. Это был сухой, но в то же время теплый звук, который словно обхватывал сознание Джейка, успокаивая и каким-то образом принося облегчение даже от боли.

«И правда, ты напоминаешь мне Рейнора. Как и ты, он настоящий друг моего народа».

Его глаза неожиданно вспыхнули, и Джейк ощутил, что под тяжелым покровом скорби и чувства вины темного тамплиера все еще теплится искра, которую можно раздуть в пламя.

«Он думал, что я своего рода рассказчик. Тот, кто говорит загадками; учитель, который учит, задавая вопросы и уговаривая отвечать на них. Я… до некоторого момента не любил ни учить, ни рассказывать истории, ни говорить загадками. Ты и Замара поведали мне поучительную историю о благородстве моего народа и благородстве совершенно иной расы. Все же, я чувствую, что тебе, Хранитель, еще многим стоит поделиться. Например, сказать, кто преследовал тебя».