Перед оставшимися стояло сразу несколько важных задач. Помимо обустройства базы, а также сбора и очистки тетрала, рассыпанного вокруг места гибели эвакуационного транспорта джангров, они должны были попытаться расконсервировать выработку и возобновить добычу тетралита. Тот же архив, из которого мы узнали о существовании этой шахты, содержал информацию о том, что незадолго до ее закрытия местным горнякам удалось найти две весьма богатые жилы, концентрация тетралита в которых позволяла использовать руду для выработки тетрала почти без предварительного обогащения. Это настолько существенно снижало себестоимость конечного продукта, что производство тетрала из такой руды при нынешних ценах на топливо могло стать рентабельным. Но эта задумка была скорее страховкой на случай, если тетрала в пространстве джангров мы не найдем – уж больно сложным казался мне путь с добычей и переработкой руды.

В качестве промежуточных пунктов маршрута Колн порекомендовал выбрать Дзету Южного Треугольника и безымянную звезду в созвездии Скропиона. У джангров она называлась Кута, по крайней мере, так лингвистическая программа адаптировала это имя к человеческому восприятию.

Связь пропала после второго прыжка. Имперской сети гипермаяков, являвшихся одновременно и ретрансляторами сигналов гиперсвязи, здесь никогда не было, а своих маяков у нас не имелось, да много их в трюме корабля-разведчика мы бы и не увезли, так что до нашего возвращения о связи с базой можно было забыть.

Лететь нам предстояло почти два месяца, и тут мне открылась любопытная сторона менталитета джангров. Ну, наверное, не всех джангров, а тех ученых, которые оказались среди спасенных с эвакуационного транспорта. Эти ребята просто не могли жить без своей науки, и если не было возможности заниматься исследованиями или какими-то практическими разработками, они испытывали настоятельную потребность делиться своими знаниями с окружающими. Я обратил внимание на эту особенность еще когда мы с Лингом разбирались с тем, как заставить наш человеческий вычислитель работать в паре с гипердвигателем транспорта джангров, но тогда я списал это на личные особенности Линга. Как оказалось, я ошибся.

На беду джангров среди человеческой части экипажа нашего корабля нашелся только один человек, имевший специализированное инженерно-техническое образование. По моей задумке людям в нашей экспедиции отводилась роль извозчиков и силового прикрытия, поэтому помимо меня в экипаж вошел пилот Иван Катуков, навигатор и по совместительству техник индонезийка Синта Пертиви и оператор боевых систем немец Ганс Хартман, так что благодарных слушателей для четырех профессоров в нашем экипаже оказалось явно недостаточно. Тем не менее, спустя всего пару суток Линг, тоже отправившийся с нами, заглянул в командный пост во время моей вахты.

– Не спится, Линг? – спросил я, глянув, как джангр устраивается в пустующем кресле навигатора.

– Не спится, – кивнул системщик, – не люблю зря терять время. Мы летим в места, где нам могут понадобиться люди и джангры, обладающие разносторонними знаниями. Ты, как я успел убедиться, хороший солдат и грамотный офицер, но когда мы с тобой возились с вашим вычислителем, я увидел и то, что твой мозг весьма неплохо воспринимает знания из области программирования и системного администрирования. Если нам придется столкнуться с проблемами по моему профилю, а это случится почти наверняка, мне нужен будет грамотный помощник, и я на тебя рассчитываю, но в нашей вычислительной технике ты практически не ориентируешься. Пока мы летим и у нас есть время, мне думается, глупо терять его попусту.

– Вы хотите вновь учить студентов, профессор? – улыбнулся я.

– Да, – джангр смотрел прямо на меня своими огромными глазами, – это часть меня, часть моей жизни. В нашем обществе стать специалистом – высшая ценность. Уровень знаний и умений определяет всю жизнь джангра. Глядя на людей, я не понимаю, как вы можете позволить себе тратить время на всякие глупости, когда вокруг столько знаний, которыми вы еще не владеете.

– Мы разные, Линг, мы просто мы очень разные. Кто-то, как и вы, стремится к знаниям и успеху, кто-то жаждет власти, а кого-то устраивает простая жизнь без лишнего напряжения. Что уж говорить о различиях людей и джангров – чудо, что мы вообще хоть как-то понимаем друг друга.

– И тем не менее, мы с тобой друг друга понимаем.

– Ну, в целом, пожалуй, да.

– Так что ты скажешь по поводу моего предложения?

– Да я не против, мозголомные задачи всегда доставляли мне удовольствие, – я снова улыбнулся.

Когда на следующий день ко мне с аналогичной идеей подкатил Колн, я понял, что проблема приобретает системный характер и пора как-то упорядочить этот процесс. Как оказалось, я не один стал жертвой попыток вербовки в студенты, вот только к моему удивлению, не всегда инициатива исходила от джангров. Ганс Хартман и Синта Пертиви, как выяснилось, сами совместными усилиями насели на Тилла, самого пожилого члена нашего экипажа. Уже весьма немолодой джангр специализировался на конструировании робототехники, а поскольку и Ганс, и Синта имели к роботам самое прямое отношение, им захотелось освоить управление техдронами джангров, которых у нас осталось четыре штуки. А вот Иван Катуков, в силу своей пилотской специализации ни с кем из джанргов по профессии прямо не пересекался, но это не избавило его от предложения Сорга хотя бы кратко изучить историю тех планет, которые нам предстояло посетить. На удивление, Иван не стал отказываться и даже, кажется, заинтересовался историей джангров. У меня возникло ощущение, что улетевшие со мной с «Катанги» люди стряхнули с себя груз послевоенной апатии и стали с интересом смотреть вокруг, с удовольствием впитывая любую новую информацию. Это был хороший симптом, и я решил всячески поддержать стихийно возникшую инициативу, составив график занятий для всех членов экипажа и увязав его с вахтами.

И все же я ни на секунду не забывал о главной цели экспедиции. Тетрал требовался нам, как воздух, и я регулярно пытался вытянуть из джангров подробности о том, как у них было организовано его производство, распределение и хранение. К сожалению, среди спасенных нами джангров не нашлось ни одного военного. Я не сомневался, что флот и армия джангров имели широкую сеть оперативных, стратегических и резервных складов и хранилищ по всей зоне освоенного ими космоса, но подробностей никто из ученых не знал.

– Я в курсе, что такие склады были, – ответил на мой вопрос Линг, – но военные не слишком любят распространяться о координатах таких объектов, да я и не спрашивал. Если где-нибудь найдем неповрежденные остатки нашей военной инфраструктуры, можем попробовать покопаться в мозгах сохранившихся вычислителей. Там, конечно, коды, шифры, но многие из специалистов, которые писали эти программы для военных, когда-то были моими студентами, так что шанс разобраться у нас есть.

Зато про производство тетрала в Меритократии джангров Колн и Тилл смогли рассказать мне на удивление много. Деталей технологии они не знали – не их специализация, но и без этого я узнал много нового.

– Дело в том, Илья, – объяснял мне Колн, – что вы, люди, по каким-то причинам держали технологию производства синтетического тетрала в секрете. Я помню твои объяснения про инструмент предотвращения сепаратизма, но, если честно, плохо понимаю саму эту тему – мы с такими проблемами никогда не сталкивались. В результате у вас все заводы по производству топлива для гипердвигателей оказались сосредоточены в Метрополии и разом погибли при внезапном мощном ударе Роя. Мы же строили заводы там, где это было удобно с экономической точки зрения, поэтому они оказались разбросаны по всей Меритократии, причем иногда они имели совсем небольшие размеры и мощности.