это правильно. Торопиться вообще никогда не надо. Ни при каких обстоятельствах. Ну, разве что во время пожара. Но сейчас же у нас ничего не горит? Правильно? Более того, как было замечено, стоит редкостная для лета холодина, поэтому нужно приложить все усилия, чтобы сберечь свою энергию. Давайте на этом и сконцентрируемся?

– Хорошо.

– А сейчас давайте еще немного поманипулируем с «коробочками», а потом, по традиции, перейдем к гипнозу. Но для начала мне надо определить ваши возможности по шкале ярости, так сказать. Потом мы пройдемся по другим чувствам. Это я делаю для того, чтобы понять, какие из эмоций наиболее губительны для вас, Наталья. Ярость – одно из самых сильных ощущений. При неумелом обращении разносит носителя в клочья, в некоторых случаях вместе с окружающими. Поэтому начинать лучше с него. А с учетом того, что ваша основная деятельность связана с коммуникациями (а люди, как мне кто-то недавно говорил, «все такие сволочи», хотя лично я с таким утверждением и не согласен), зависимость ярости от поведения ближних нужно проверять в первую очередь. Логика вам понятна?

– Вполне.

– Итак, скажите мне, Наталья, подумав, естественно, предварительно, что вы ощутили, когда узнали о том, что Иван Голунов не придет на митинг, собранный ради него после его же освобождения?

«Уффф!» – только и подумал Кузнецов, увидев, как глаза феминистки мгновенно налились кровью. «А правильно ли я поступил, снизив количество визитов? Ладно, война план покажет. Если что – скорректируемся» – таков был итог его внутреннего соглашения с самим собой.

A hard day’s night

Аркадий потратил на феминистку почти два часа, очень сильно его измотавших. Она действительно была на грани излечения. И это было хорошо, так как Кузнецов получал очередной повод для профессиональной гордости. Однако ложка дегтя, выраженная в усилившейся до гротескного состояния вере пациентки в себя как в женщину, осложняла коммуникацию. Психолог не мог расслабиться и вести себя в привычной открытой манере, которую многие представительницы слабого пола, и Наталья в том числе, по неведомой причине воспринимали как возможность для флирта. У воительницы же за права женщин желание нарушить границу «клиент – психолог» и перевести последнего в разряд «мужчин» оказалось просто маниакальным. Сказывались годы гендерного простоя. В связи с чем Кузнецов попал в щекотливую ситуацию и был вынужден обороняться, не имея возможности дать полноценный отпор, чтобы не потерять клиентку. Его обаяния хватало, чтобы держать феминистку на длинном поводке, сетуя про себя, что в дивном новом мире давно уже пора открывать тему харассмента в отношении мужчин. Дожили.

Но все имеет свой конец. Закончилась и эта пытка. По счастью – последняя на сегодня. И на этой неделе тоже. Была пятница, вторая половина дня, расписание под которую подгонялось таким образом, чтобы работа плавно перетекла в отдых. Что, собственно, и произошло. И хотя непосредственно до отдыха было еще далековато, так как предстояло решить сразу несколько неотложных хозяйственных задач, окрыленный свободой Кузнецов в темпе покинул свой кабинет. Его ждал квест длиною в вечер, конечной целью которого был загородный домик родителей, куда Аркадий должен был привезти свое семейство на предстоящий weekend. А главным призом – кружка (а может быть, и все три) пива вместе с отцом.

Но до всего этого было еще далеко. Впереди был продуктовый супермаркет – дань маме и жене, одновременно озадачивших Кузнецова списками покупок. После – строительный мегамолл, где Аркадий планировал купить отцу новую дрель, так как уже не мог видеть, на какие опасные потенциальным членовредительством ухищрения идет родитель, не желающий расстаться со старым копеечным аппаратом, коим он регулярно пользовался. Потом домой за семейством – и только после этого на семейную дачу. Сделать все это предстояло отнюдь не в одиночестве, а вместе с одержимыми загородной лихорадкой горожанами. Тем не менее внушало оптимизм, что самую муторную часть, а именно торговые площади, Аркадию посчастливилось преодолеть без семейства, что сулило относительно оперативное решение проблемы. Дождь, кстати, наконец перестал. Тучи, правда, не ушли, но с серого неба уже не лились нескончаемые потоки воды, и это было хорошо!

Уверенно плюхнувшись в свой автомобиль, пахнущий дорогой кожей и сверкающий лакированными поверхностями из дерева благородных сортов – ответ голодной юности, – Кузнецов взял курс на юго-запад. И надо сказать, что, к его собственному удивлению, Аркадию удалось довольно оперативно проскочить по стороне Бермудского треугольника Кремля, соприкасающейся с Москвой-рекой, не застряв ни в одной пробке, выскочить на Комсомольский и бодро покатить по проспекту Вернадского. По пути его отпускало. Аркадий очень любил водить машину. Для него это было своеобразной антикризисной процедурой, позволявшей расслабиться мозгам, сосредоточившись только на управлении стальным конем. Единственное, что заставляло его немного грустить в этой связи, – тот факт, что возможность приобрести скакуна мощностью почти 250 лошадиных сил у него появилась уже после того, как весь город завешали камерами, выписывающими штраф за превышение скорости. В противном случае он мог бы установить не один мировой рекорд. Ну, как ему, конечно, казалось. Кузнецов успокаивал свое недовольство тем, что при его любви к скорости, опасным маневрам и дрифту он давно бы уже покинул грешный мир или был бы калекой, если бы имел возможность приобрести хорошо заряженную тачку до того, как государство позаботилось о сдерживании его и ему подобных. По крайней мере, несколько его более успешных одноклассников и сокурсников так и не сумели преодолеть тридцатилетнего рубежа именно по причине любви к быстрой езде. О некоторых из них до сих пор напоминали еще сохранившиеся местами отметины на опорах мостов и стенах зданий, проезжая мимо которых Аркадий вспоминал ушедших по глупости друзей и сдерживал свою стремительность. Правда, обычно его хватало ненадолго.

Надо ли говорить, что, освободившись после утомительной рабочей недели, психолог ни в чем себе не отказывал и, когда была возможность, выжимал из своего авто все лошадиные силы, предусмотрительно притормаживая перед камерами. В колонках играл электронный джаз, брызги от луж заливали лобовое стекло, но небо начинало постепенно светлеть, теряя монополию на сплошной серый, и робко окрашиваться голубоватыми мазками. Настроение у Аркадия выравнивалось. И этому процессу не мешали даже подростки на каршеринге, у которых эмоции явно доминировали над опытом, и неадекватные абиджоны из Яндекс-такси, пытающиеся совершить невозможное – заработать на достойную жизнь в Москве, не имея ни образования, ни связей, ни каких-либо других инструментов успеха. Кузнецов просто пер как танк, веря в мощь своего двигателя и утяжеленной рамы, а также надеясь на чудодейственную силу расширенной страховки. Если что. И абиджоны