крышам и подземным коллекторам, организация локальных пожаров, подрывы мелких боеприпасов и все в таком духе. Став чуть постарше, они переключились на алкоголь и походы по клубам. Компания значительно расширилась, но костяком оставались они – Колян и Аркаша. И так продолжалось довольно долго, пока Коля не окончил свой университет и не устроился на работу. О ней он сильно не распространялся, но, как понял Аркадий, вместе с пропуском он получил свои первые лычки и сейчас, на момент встречи, по всем расчетам, должен быть никак не меньше подполковника. Вместе с секретной работой друзья стали отдаляться друг от друга, хотя Кузнецов был этому не рад и, если бы кто-то спрашивал его мнения, готов был продолжать общение, которое сократилось вначале до недельного интервала, потом до месячного, потом до годового, а потом и вовсе прекратилось. Притом что Аркадий старался регулярно поздравлять старого друга с праздниками, включая дни рождения. Но в ответ получал или скупые отписки, или вообще ничего. Безусловно, психолог хотел понять причины такой перемены, хотя бы для того, чтобы закрыть гештальт и загасить обиду.

Николай глядел на друга как ни в чем не бывало. Лицо его просто разрывалось от широченной улыбки и демонстрировало безусловную лояльность и любовь. Если бы не глаза, в уголках которых застыла настороженность, можно было подумать, что его счастье от встречи с другом безгранично.

– Ладно тебе, Кузнец, что ты как девица? «Не отвечаешь, не звонишь». Ну не мог я с тобой поговорить. Так бывает. Ты же знаешь. Дело не в тебе.

– А все равно обидно. Не чужие же люди. Мог бы хоть сказать – не хочу с тобой разговаривать, и все. Я бы это значительно лучше принял, чем игнорирование. Это вопрос уважения, дружище.

– Понеслась! Ты знаешь, что я тебя уважаю. Просто не мог говорить. И очень долго объяснять почему. В двух словах сложно рассказать. А про тебя я знаю, что ты можешь меня понять при любых раскладах. Слишком много мы с тобой водки выпили, – продолжая улыбаться, сказал Коля.

– Этого не отнять. Что же с тобой произошло, дорогой, если ты даже говорить об этом не можешь? К тому же с профессиональным психологом, – рассмеялся в свою очередь Кузнецов, который никогда не мог долго сердиться на близких ему людей.

– Кузнец, ну ты же вроде умный человек? Говорю, не расскажешь в двух словах. И уж точно не в супермаркете.

– Давай тогда договариваться, что ли? Выбери день, посидим, выпьем. Не обещаю, что как в старые добрые, но, по крайней мере, не формально – это точно!

Коля задумался.

– Ладно. Ты прав. Нечего больше бегать. А от тебя уж тем более. Только я уезжаю на следующей неделе в командировку на пару месяцев. До нее, боюсь, не успеем. Но потом вернусь и все-все тебе расскажу! Ничего не скрою. Слово офицера.

– Ты, кстати, кто уже по званию-то?

– На данный момент генерал-майор, – опять заулыбавшись, сказал Николай.

– Ничего себе! Быстро ты до больших звездочек дорос. Молодец! И со мной, главное, не обмыл. Да уж. Давно не виделись. Кстати, а что это – целого генерал-майора в командировку отправляют на такой длительный срок? Им что – полковников мало?

– Да в том-то и дело, Аркаша, что командировка не простая, – посерьезнев, ответил друг, – полковники не справляются.

– Надеюсь, не в жаркую ближневосточную страну? – спросил Кузнецов, имея в виду Сирию и развернувшуюся в ней военную кампанию.

– Угадал. Всегда был проницательным, – и Коля похлопал друга по плечу. – Как вернусь – сразу к тебе!

– Ты уж себя береги, – посерьезнев, попросил Аркадий.

– Если вы приказываете, ваше сиятельство, то обязательно, – припомнив еще одно старое дружеское обращение, успокоил Николай. – Ладно, я побежал. Обнимаю. Супруге – привет!

– Обязательно! И еще раз – береги себя. А как вернешься, сразу звони.

– Лады.

Друзья разбежались. Кузнецов еще какое-то время глядел в сторону, в которую удалился молодой генерал, вспоминая что-то свое, далекое. Потом, вздохнув, вернулся к выбору алкоголя для предстоящего вечера. Дело это было серьезное, и к нему он отнесся со всей ответственностью, чтобы удовлетворить всех. Потеряв около десяти минут своей жизни, Аркадий все же справился с этой нелегкой, но в то же время приятной задачей.

Одна часть квеста была пройдена. Впереди был еще один магазин, потом короткая остановка дома и долгий путь за город. Кузнецов мысленно поздравил себя с тем, что с первой частью он разделался очень оперативно.

Насчет успеха второй половины многосоставной задачи Аркадий отнюдь уверен не был. Поскольку дачники – особая каста в России, а именно сейчас наступало их время. Это уже было заметно по тому, как тяжело напряглись автомагистрали, принимая в себя все больше и больше машин разных сортов и размеров, желающих лишь одного – вырваться из опротивевшего за трудовую неделю города и докатить себя до милых сердцу грядок и шашлыков. И если половина из отправляющихся на пленэр хотели лишь, по выражению Владимира Семеновича Высоцкого, «уколоться и забыться», то вторые явно считали себя главами крупных агрохозяйственных холдингов. Со всеми вытекающими. Последние везли на своих колымагах все, что туда можно вместить: садовый инвентарь, инструменты, емкости самых разнообразных размеров, стройматериалы, а также жен, детей, собак и тещ. Собственно, конкуренция именно с этой многочисленной группой людей больше всего и пугала Кузнецова. Так как он знал, что они нахраписты и непримиримы и в борьбе за свои лишние пять минут, которые впоследствии могут быть потрачены на облагораживание сельхозугодий, готовы затоптать любого. Аркадий же приближался к их месту силы – крупному торговому центру, специализирующемуся на продаже строительных материалов, инструментов и товаров для загородных домов.

Въезжая на парковку, способную по своим размерам составить конкуренцию государству Сан-Марино, психолог понял, что чуть было не опоздал – все видимое глазу пространство было заставлено плотными рядами машин. Преобладала продукция корейского автопрома. Аркадий собрался, сгруппировался и рванул с расчетом на то, чтобы провести короткий, но эффективный забег по торговому центру. Расчет психолога был прост: дачники-сельхозпроизводители в массе своей – народ основательный и экономный, а по ряду признаков было заметно, что все они только-только добрались до магазина и, соответственно, им понадобится время, чтобы совершить покупки с толком, чувством и расстановкой. В практическом плане это означало, что временной люфт до того момента, как подходы к кассам переполнятся людьми с доверху груженными тележками, у Кузнецова есть. И он не имел права потерять это драгоценное время. Иначе как бы он продолжил считать себя потомственным москвичом? Потому как у тех,