подумал Толя. — Какая-то она будет, военная? А как было хорошо прошлой зимой! Школа, друзья, комсомольские лыжные кроссы… Классный руководитель Иван Николаевич Померанцев, молодой, веселый человек, зачинатель всех веселых затей… Оставался год — и военное училище, новая большая жизнь. И вот война. Во всем ее страшном обличье…»

Неожиданно сзади послышался треск моторов. Толя лег на землю, отполз в мелкий ельник. Восемь мотоциклистов на средней скорости проехали мимо, и тотчас же донесся нарастающий гул дизельных двигателей. Ближе, ближе…

Три тупорылых тягача с бронированными кузовами везли на прицепах какие-то странные орудия в брезентовых чехлах.

«Интересно! Почему их черт несет по этой просеке, когда рядом большак?» И тут Шумов вспомнил разговор партизан о том, что гитлеровцы подтягивают к передовым позициям какое-то новое, неизвестное оружие. Что за оружие, выяснить пока не удавалось.

«Открытых дорог избегают, большой секрет, видно», — опять подумал разведчик.

Тягачи прошли, и опять треск мотоциклов. Толя подполз ближе к просеке, ждал. Еще восемь мотоциклистов с пулеметами наготове. Опять тягачи. Один, два… пять. Последняя машина остановилась. Из радиатора валил пар. Водитель выскочил из кабины с ведром, пошел прямо на Толю, к канаве. Под кованым каблуком звонко хрустнул тонкий ледок. Гитлеровец наполнил ведро, вернулся к тарахтевшей на малых оборотах машине. В это время из кузова выпрыгнули два солдата в новенькой, с иголочки, форме, подошли к орудию, сняли сползший на ходу чехол.

Сердце разведчика заколотилось, от волнения перехватило дыхание… Так вот что это за диковина! Обыкновенный миномет, только шесть стволов. А калибр побольше нашей «стодвадцатки».

Солдаты натянули чехол как следует. Мотор взревел, звякнули траки гусениц, и тягач скрылся за поворотом.

С полчаса Толя лежал не шелохнувшись. Но вокруг была притаившаяся сумеречная тишина, какая бывает в лесу только глубокой осенью. Ни мотоциклистов, ни тягачей больше не было. Толя поднялся, вытряхнул из-за ворота еловые иглы, пошел дальше.

Как это бывает иногда с человеком после большой удачи, Толю всю дорогу преследовал мотив песенки: «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер…»

И разведчик не удержался. Когда он уже в полной темноте вышел из леса, любимые слова чуть слышно слетали с его губ:

Кто весел, тот смеется,

Кто хочет, тот добьется,

Кто ищет, тот всегда найдет!

15

Глухой ночью в дверь Солодовской школы кто-то постучался. Мария Гавриловна Кораблина испугалась: «За мной. Фашисты!» Стук повторился.

— Кто там? — спросила женщина через дверь.

— От Марии Викентьевны посылка, — негромко отозвался снаружи мужской голос.

Услышав пароль, Мария Гавриловна впустила высокого незнакомого мужчину. Ночной гость огляделся. Убедившись, что в комнате, кроме Кораблиной, нет никого, он выложил из потрепанной продуктовой кошелки бумажный сверток.

— Вот свежие листовки. Распространить надо сегодня же ночью. Подумайте, как лучше сделать.

— Хорошо, — ответила Мария Гавриловна. — Вы когда обратно?

— Сейчас же. Вот только закурю.

Мужчина — это был Самойлов, которому Шумов накануне доставил партизанскую почту, — стал свертывать папиросу. Мария Гавриловна достала из-за обоев сложенный вчетверо тетрадный листок.

— Передайте это в райком партии.

Самойлов, шевеля губами, несколько раз прочитал записку со сведениями о движении вражеских войск на магистрали Осташево — Руза, сжег бумажку на пламени коптилки.

— Все запомнил, передам. Ходить стало трудно: фашисты всех мужчин задерживают, — сказал он. — К вам больше не приду. Такое указание. Сарай около деревни Вишенки знаете?

— Видела.

— Так вот. Каждую пятницу будете ходить туда, шесть-семь километров. В сарае сено. В правом углу, под сеном, будет приготовлен сверток с литературой. Берите, а на его место кладите донесение. Лучше в какой-нибудь коробке, чтоб не потерялось. Запомните?

— Запомню.

Самойлов потушил цигарку о каблук сапога, встал. Мария Гавриловна проводила его, предварительно погасив коптилку.

…Ранним утром в Солодове около колодца женщины наткнулись на листовки. Одна из девушек подняла свежий листок, начала читать:

«Товарищи колхозники, рабочие и служащие Осташевского района! Враг временно занял нашу землю, он отнял у нас свободу, принес нам несчастье… Он хочет превратить нас в рабов немецкого фашизма… Но этому никогда не бывать…»

Проходившая мимо колодца Александра Николаевна Губанова, работавшая до войны председателем сельсовета, быстро подошла к колхозницам, стоявшим плотным кружком.

— Прячьте! — сказала она. — Дома прочтете. Вон немец идет. Листовки с домов срывает. Их кто-то на гитлеровские приказы ночью наклеил.

— Видали, тетя Саша? — наперебой заговорили женщины, обращаясь к Губановой. — Брешут немцы-то. Москву не взяли и Ленинград тоже!

— Листовки райкомом и райсоветом подписаны. По всей форме…

— А вы думали!

— Да… Ить напечатать где-то надо, принесть!

Они восхищались, гордились людьми, которые, рискуя жизнью, несли им большевистское слово правды.

16

Отряд Проскунина Анатолию удалось разыскать только утром. Партизаны сидели за завтраком. Толя сразу увидел мать. Ломающимся баском он сказал тихо:

— Здравствуй, мам! — И, застеснявшись незнакомых людей, шагнул к командиру, доложил по-военному: — Партизан Шумов прибыл в ваше распоряжение!

— Как, Евдокия Степановна, зачислим этого молодца на довольствие? — весело спросил Проскунин у «хозяйки» лагеря.

— Сынка и не зачислить? — встрепенулась Шумова и, отвернувшись к печке, смахнула непрошеную слезу.

Шумов прибыл вовремя, к делу. Отряд Проскунина решил организовать засаду на дороге, связывающей два вражеских штаба.

В канун праздника, 6 ноября, Проскунин вызвал Шумова.

— Ну, герой, садись, слушай! Шестиствольные минометы — это ты большое дело сделал. А теперь вот что…

Тут только в полумраке землянки Толя разглядел на лавке смуглую девушку в черной меховой дошке.

— Да, познакомьтесь, — перехватив смущенный взгляд Толи, сказал Проскунин, — Шура Воронова, комсомолка. До войны в политпросветшколе училась. У нас, в Осташеве. А теперь разведчица. Я к тебе ее няней приставлю.

Вконец смущенный Шумов потупился, а командир засмеялся:

— Ну, ну, шучу, конечно! Ты сам разведчик хоть куда! Шура тебе только наши места покажет, все дороги и тропы.

Девушка не улыбнулась даже тогда, когда протянула Толе свою маленькую, но уже огрубевшую руку.

До полудня Шумов и Воронова вели наблюдение на повороте дороги. Они лежали на куче хвороста в густом низкорослом ельнике. По тракту изредка проезжали автомашины, тракторы с пушками на прицепе. Но все это, видимо, не очень интересовало юных разведчиков. Они смотрели и ждали. Наконец, вот она! По дороге проскочила легковая автомашина. Шестиместный «мерседес-бенц».

— Эта! — шепнула Шура. — Через три часа пойдет обратно. Я за ней уж который день наблюдаю.

Воронова ушла в отряд, а Шумов еще раз осмотрел место засады. Да, все так, как велел Проскунин.

Часа через два прибыли партизаны. Их привел сам Проскунин. В обе стороны дороги, метров за триста, вышли парные дозоры. Они по телефону должны были сообщать о