На фронте Джонс использовал тайный способ сообщать Сигер, где сейчас находится, потому что писать названия населенных пунктов буквами ему запрещалось. До его отъезда они купили две одинаковые карты Европы. Когда Джонс писал письмо, он клал бумагу на карту, всегда в одном и том же месте, и протыкал маленькую дырочку там, где на карте находился их нынешний лагерь. Получив письмо, Сигер клала его на свою карту и искала эту дырочку.

После войны у Сигер и Джонса родился еще один ребенок, после чего они вернулись к медицинской карьере, работая вместе за «партнерским» столом. С тех самых пор пациенты и коллеги называли их исключительно «доктор Говард» и «доктор Джорджанна».

Доктор Джорджанна носила короткие прически и консервативные платья, а ее строгие, самоуверенные манеры помогали ей сохранять авторитет даже в обществе одних мужчин. Ее способы ухода за пациентами отличались от мужской нормы. В середине XX века, когда врачей учили отстраненности, доктор Джорджанна говорила мягко и сочувственно. Одна пациентка вспоминала, как та наклонилась над ней и прошептала что-то подбадривающее, когда ее везли в операционную на процедуры[12].

Ее никогда не интересовали общепринятые мнения – только данные. В 1950-х годах она советовала своим подчиненным ни в коем случае не прописывать диэтилстилбестрол (ДЭС) – лекарство на основе искусственного эстрогена, которое предназначалось для предотвращения выкидышей; им широко пользовались в Гарварде и других крупных учреждениях. Внимательный просмотр имевшихся данных ее не убедил. В 1971 году, через 20 лет после запуска, обнаружились токсичные побочные эффекты ДЭС: он вызывал рак влагалища, деформацию матки и бесплодие у женщин, которые подвергались его воздействию до родов.

В последние годы она страдала от болезни Альцгеймера. Тогда же Говард Джонс оставил медицинскую практику: «Без нее это было уже не то», – сказал он. Впрочем, Джонс по-прежнему приходил в офис, чтобы читать лекции и посещать конференции, и до последнего возил с собой Джорджанну. Нэнси Гарсия, их ассистентка, держала в офисе щипцы для завивки, чтобы делать ей прическу. «Доктор Джорджанна заходила в кабинет доктора Говарда, и он говорил: “Ты выглядишь прекрасно, Джорджанна”, – вспоминала Гарсия. – Ничего другого она слышать не желала». Джорджанна Сигер Джонс умерла 26 марта 2005 года в возрасте 95 лет.

Жизнь четы Джонс охватила всю историю репродуктивной эндокринологии. Они оба часто выходили на передний план, играя важные роли. Их протоколы и исследования давали новые способы понимания гормонов полового развития, но через много лет после их ухода на пенсию стали источником весьма горячих дебатов.

Когда Кэтлин Салливэн рожала летом 1956 года в Госпитале Западного Гудзона в Нью-Джерси, доктор извлек ребенка при помощи щипцов, заглянул ему между ног – и… ничего не сказал. Это был первый ребенок миссис Салливэн, и она не знала, чего ждать от семейного доктора сразу после родов, но ей представлялось, что он должен сказать что-нибудь вроде «У вас девочка/мальчик!» Однако врач не произнес ни слова.

Он был сбит с толку: гениталии ребенка выглядели ни женскими, ни мужскими – скорее чем-то средним. И он не знал, как изложить эти сомнения пациентке. Врачу вообще довольно трудно в любой ситуации сказать, что он в чем-то не уверен, но если дело идет о чем-то настолько простом, как определение пола ребенка, это становится вообще унизительно. Как он вообще может не знать? Как можно признаться, что не знаешь? Так что, когда миссис Салливэн немного пришла в себя после тумана обез боливающих лекарств, врач дал ей еще одну дозу успокоительных, чтобы потянуть время и проконсультироваться с другими специалистами, прежде чем все-таки решить, «он» у него в руках или «она». Артур Салливэн, муж миссис Салливэн, вообще никогда не рассказывал об этих первых нескольких днях ни друзьям, ни детям, так что никто не знает, рассказали ли ему вообще хоть что-нибудь. Просто дать успокоительное доктор ему, как вы понимаете, не мог.

Через три дня миссис Салливэн все-таки отдали ребенка. Врач объявил, что это мальчик, но с серьезным дефектом. Возможно, поможет операция на гениталиях, сообщил он родителям, но до этого придется ждать много лет. Мать и сын отправились домой. Больше они этого врача никогда не видели. Миссис Салливэн пыталась до него дозвониться, но он ни разу не снял трубку.

Ребенка назвали Брайан Артур Салливэн. По всем меркам, не считая вида гениталий, малыш Брайан ничем не отличался от других детей. Он проходил все нужные этапы развития вовремя, а то и быстрее нормы. Тем не менее с первых же его попыток гулить и ползать родители забеспокоились. Его пенис был очень маленьким, слишком маленьким даже для ребенка, и на нем отсутствовала крайняя плоть. Миссис Салливэн слышала рассказы других мам о том, что им приходится уворачиваться от мощных струй мочи при смене пеленок у мальчиков. Но моча Брайана выливалась откуда-то из нижней части пениса, скорее, как у девочки. Пока что его тайна пряталась в пеленках. Но что произойдет, когда он вырастет? Будут ли над ним смеяться одноклассники? Узнают ли об этом другие родители? Сможет ли он вообще вписаться в коллектив?

Когда ребенок не вписывается в стандарты «нормальности», родители не могут не задавать себе вопрос, уж не они ли как-то в этом виноваты. Может быть, в них прячется какая-то генетическая мутация, которая передалась сыну? Или они что-то не так сделали во время беременности? Миссис Салливэн весь пятый месяц беременности пролежала из-за кровотечения; может быть, именно это было сигналом того, что что-то пошло совсем не так? Салливэны чувствовали страх и неловкость. Им никто не мог помочь или даже дать совет.

Если бы у их малыша была астма или диабет, они могли бы обратиться к друзьям за сочувствием и советом. Но в 1950-х годах, когда даже усыновление и бесплодие были табуированными темами, как они могли рассказать об атипичных гениталиях? Лишившись любых сетей поддержки, новые родители вынуждены были самостоятельно колоться обо все острые шипы своей проблемы. Они сделали все возможное, чтобы защитить малыша Брайана и вести нормальную, насколько это было возможно, жизнь, но их страхи сказались на том, как они обращались с ним, даже на том, как они смотрели на него. Салливэн-младший годы спустя вспоминал, что ему казалось, словно родители всегда злятся на него, наблюдают за каждым его шагом, словно он не может сделать вообще ничего, чтобы они им гордились, как должны гордиться нормальные родители.