Аплодисменты.

Пауль свистит в два пальца. Время от времени просто необходимо посещать шоу монстр-траков, иначе никогда не узнаешь, на что способны близкие тебе люди. В перерыве между номерами Пауль с Людмилой идут за сосисками. Я оглядываюсь и вижу, что Генерал исчез. Ненадолго оставив маму одну, иду его искать. И нахожу всего в паре метров от нас — он стоит между будочками у забора и смотрит вдаль.

— Ты что здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Кажется, изобретаю, — отвечает он тихо. Я следую за его взглядом, вижу два плаката на заборе, а дальше — ничего, только два мусорных бачка, где в поисках пустых бутылок ковыряется какая-то старушка.

— Пошли, сейчас продолжение будет, — говорю я.

Мы возвращаемся. Для мамы представление уже продолжается, она раскачивается в коляске и самозабвенно подпевает:

— I would do anything for love!

Подходят Пауль и Людмила — с сосисками, булочками и пластиковыми стаканчиками с чем-то попить в руках.

— Я ужасно эту песню любила, — мама смотрит на меня снизу вверх, — двадцать лет назад. Когда была такая, как ты.

И смеётся.

Один из траков едет по арене на двух колёсах, всё медленнее и медленнее, уже непонятно, как такая махина сохраняет равновесие, и тут окно справа откидывается, из него выкарабкивается водитель, встаёт на окне, разводит руки в стороны и едет на почти уже остановившемся траке! Прямо сёрфингист. Потом осторожно залезает обратно, машина завершает последний круг и медленно, очень медленно останавливается. Как в замедленной съёмке, опускается передними колёсами на асфальт.

Приземление с точностью до миллиметра.

— У него всё-всё под контролем! — кричит мне в ухо Пауль. — Ну просто вообще!

И объясняет, что водители — они как дрессировщики, а траки — это такие укрощённые звери. Чуть правее я вижу Генерала, он опять у мусорных бачков, наклоняется и выуживает оттуда маленькую пластиковую бутылку. Рассматривает её, сжимает, а потом, качая головой, опускает в карман пиджака.

Сейчас появится монстр-трак «Халк», сенсация этого шоу! Пауль вне себя от восторга, прыгает и хлопает в ладоши, вопит и свистит. Он один такой. В потрескивающих огромных колонках — захлёбывающийся голос ведущей:

— Динамит на колёсах! Это может стоить парням жизни!

Жми на газ! Га-а-а-аз! ГА-А-А-А-АЗ!

Неправдоподобно огромные машины едут по нормальным машинам. Шум адский, запах тоже.

Но всё когда-нибудь заканчивается, и шоу монстр-траков тоже. Наш фургон мчится по дороге, обсаженной деревьями; все окна открыты, полуденное солнце палит вовсю. Тени деревьев делят нашу обратную дорогу на ритмично маленькие кусочки. Дед крутит в руках бутылочку, которую он нашёл во время шоу. Качает головой, как будто очень удивлён. Вот интересно, что там происходит у него в голове. В какой-то момент восклицает:

— Гениально!

И засовывает бутылку обратно в карман.

— Дед, а о чём ты сейчас думал?

— Я, хм-м… — запинается он, — если честно, я… думал о пипетках. О таких больших, очень-очень больших пипетках.

Мама громко смеётся, Людмила фыркает. Мы с Паулем тоже ржём.

Генерал рычит:

— Пипетки! Размером с сосиску! — хлопает себя по коленке, снова рычит: — И ещё более солидные, литра эдак на полтора-два!

Ветер треплет волосы, быстрый горячий воздух танцует по коже. Людмилу мы переубедили и больше не слушаем музыку, только ветер шумит в ушах да мотор гудит под сиденьем. Солнечные очки и фруктовый лёд. Скоро замечаю, что мороженое в руках у мамы тает. Она его едва держит — до того устала. Поднять руку ей тяжело. Быстро наклоняюсь вперёд, забираю у неё мороженое, отдаю Паулю. Откидываю мамино сиденье назад насколько возможно. Она тут же засыпает. Где-то за полчаса до прибытия в Пластикбург Генерал говорит, что надо немножко отклониться от маршрута. Ехать совсем недалеко, а там нас ждёт панорама мирового класса, причём никто о ней не знает.

Дед даёт Людмиле указания, куда ехать, и объявляет:

— Я знаю один обряд инициации! Суринамский!

На крыше почти пустой многоэтажной парковки мы выходим, разминаясь и потягиваясь. Ричи поднимает лапу в шести разных местах: с точки зрения его носа жизнь тут, наверху, явно разнообразнее, чем могут предположить двуногие. Парковка стоит в полном одиночестве на высоком холме в затерянном мире, посреди ничего. С одной стороны видна широкая равнина; к горизонту она медленно сгущается в силуэт нашего городка. До него километров тридцать. Генерал присаживается на корточки, коленки скрипят и хрустят; он вырывает листы из моего блокнота.

— Делайте как я! — велит он и начинает складывать листок. — Так поступают в Суринаме, — поясняет Генерал и бодро складывает дальше. — Целыми днями там складывают наисложнейшие самолёты, а потом вместе с друзьями запускают их с самого высокого места в округе. И загадывают желания. Некоторые записывают их прямо на самолётиках и отправляют, так сказать, ввысь.

Генерал смотрит в небо, потом снова на нас и принимается складывать дальше.

— Но мы с вами сложим планёры, они обычно летят не высоко в небо, а медленно в направлении земли.

Помогаем маме встать с коляски, выстраиваемся у края крыши, в лапах — самолётики, я фотографирую всех, и мы готовимся к запуску.

Людмила говорит: «Раз, два, три!», — и полетели! Мы загадываем желания, а я иду на хитрость: желаю, чтобы все пожелали того же, чего желаю я. Повышение эффективности любыми средствами.

Я РАДА БЫЛА СНОВА ПОБЫВАТЬ ТАМ. ДнКГ МНЕ УЖАСНО НЕ ХВАТАЛО, А ТЕБЕ ВЕЧНО БЫЛО НЕКОГДА СВОЗИТЬ МЕНЯ ТУДА. ПОМНИШЬ?