— Люси! Я не то хотел сказать. Не убегай, останься!

Его вопль затихает, становится бормотаньем, исчезает. В Мауляндии ранний вечер, в воздухе разлито напряжение. Да что там происходит, спрашиваю я себя. Из-за чего они ссорятся? А что, если ЛдК требует себе мою комнату, хочет въехать туда, а потом распространиться по всей территории королевства? Наверняка это и есть её план: стереть все наши следы из Мауляндии.

Чищу зубы, стоя в душе, слушаю радио, чтобы быть в курсе последних событий, между делом приседаю. Уплотняю время, как могу. У них есть какая-то тайна, размышляю я. Так это чаще всего и начинается: у двоих вдруг появляются секреты, люди, которые раньше друг дружку и знать не знали, вдруг делают что-то вместе, что-то тайное, что они скрывают от остального мира и всех его обитателей, и эти тайны каким-то образом их объединяют против всех остальных. Хотя бы поэтому мой долг — лишить их этой тайны, потому что если и есть люди, у которых нет вообще ничего общего, так это они: Тот Человек и ЛдК.

Вода в душе шумит, радио бубнит; Люси де Кляйн всем пакостит и вредит, это она охмурила Того Человека, думаю я. Он заглотил крючок, а ЛдК тут же угнездилась своей розовой фламинговой попкой в моём королевстве, птица пронырливая. Я вытираюсь, причёсываюсь, рассматриваю в зеркале своё лицо. Может быть, Тот Человек не так уж и виноват, может, всё идёт по её плану, тайному плану ЛдК по уничтожению нашей семьи. Наклоняюсь и выуживаю из слива комок своих волос, кидаю его в ведёрко под раковиной. Мой комок приземляется рядом с таким же маминым, теперь они лежат там вместе, в мусоре. Я смотрю на них какое-то время, потом беру мамины волосы, крепко зажимаю в кулаке и уношу к себе. Хожу по комнате, не одеваясь, и размышляю, куда положить. В старой коробке из-под обуви, где у меня хранятся карандаши, освобождаю место для комка волос и обрывка шнурка. Вот так это и начинается…

Машина тускло-красная, а по сути — совершенно бесцветная. Всё, что она умеет, — это ездить. Хотя и сиденья тоже есть, и внутри, кажется, даже не очень тесно. Человечишка стоит перед ней в закатанных штанах, гордый-прегордый! Жуёт жвачку, широко открывая рот, ухмыляется, откидывает кудряшки с лица, заправляет их за уши.

— Сдал! — говорит он и машет карточкой — по-видимому, новенькими водительскими правами. Я киваю. Вдруг с другой стороны из машины выходит Люси де Кляйн. Она стоит рядом с Человеком, здесь, передо мной, на моей улице — то есть на пластикбургской улице, где я временно разбила лагерь. Интересно, а в курсе ли она, кто я? Узнаёт ли меня? Или моя маскировка тогда помогла? Старательно прячу лицо, уставившись на ноги.

— Мы в ресторан собираемся, хотим немножко отпраздновать. Поедешь с нами?

Мы? Это в смысле он, она и я? Да как у него духу хватает предлагать такое?! Просто потрясающе наблюдать это существо, когда оно изображает из себя мужчину: это поведение другого биологического вида. Чувствую себя как в зоопарке, у вольера для Человеков: «Осторожно, невероятная ограниченность и глупость!»

— Уроки делать надо, — бурчу я, обращаясь к тротуару.

— Я напишу тебе объяснительную записку, — говорит Тот Человек и улыбается своей улыбкой, которую как по закону подлости получил от природы за просто так, в подарок. Она в самую душу вонзается.

— Не-а, — злобно сверкаю на него глазами. — На всё объяснительной не напишешь. У меня завтра важный доклад на тему «Розовые сопли в стихотворениях Человеков за последние двадцать лет».

Люси де Кляйн отваживается приблизиться ещё на шаг (она не знает, что может в любой момент произойти). В лицо ей не смотрю, но слышу голос:

— А может быть, всё-таки сходим, хотя бы ненадолго? Я буду очень рада с тобой… познакомиться.

Надо срочно раствориться в воздухе и исчезнуть, думаю я. Всё остальное будет для вас слишком большой честью. Вы же ни черепка, ни осколка не стоите! У меня нет времени из-за вас расстраиваться и психовать.

— Мои бессердечные поздравления! — бурчу я в сторону Того Человека, имея в виду сданный экзамен, поворачиваюсь на пятках и исчезаю в своём пластиковом мире. Валяйте, празднуйте, червяки несчастные!

НУ ЛАДНО, ЧЕЛОВЕК.

Я БЕРУ ЧЕРДАК.

НО ЧТОБЫ НЕ БЫЛО НЕДОРАЗУМЕНИЙ: Я НЕ ВОЗВРАЩАЮСЬ К ТЕБЕ, ЯСНО?

ВЕРНОЕ СЕРДЦЕ ЗЕБРЫ ВСЁ ЕЩЁ НЕ ПОНИМАЕТ, КАК МОЖЕТ СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕКА БЫТЬ ТАКИМ УЖАСАЮЩЕ ГЛУПЫМ И ЗАБЫВЧИВЫМ. ТВОЁ СЕРДЦЕ, ЧЕЛОВЕК, — ЭТО КАКОЕ-ТО ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ, УРОДЛИВОЕ ЧУДО.

ЗЕБРЫ ЧУВСТВУЮТ НЕ ТАК, КАК ЧЕЛОВЕКИ.

А МОЖЕТ БЫТЬ, ТВОЁ СЕРДЦЕ НЕ ПОЛОМАЛОСЬ, А ОТ ПРИРОДЫ ТАКОЕ ДУРНОЕ? ТАК И ХОЧЕТСЯ СКАЗАТЬ: МНЕ ТЕБЯ ЖАЛЬ. Я ГОТОВА ИНОГДА ЕСТЬ СВОИ ФРУКТЫ НЕДАЛЕКО ОТ ТЕБЯ, ТАК СКАЗАТЬ, НАД ТОБОЙ — НАВЕРХУ, НА ЧЕРДАКЕ. Я ВЕДЬ ЗНАЮ: БЕЗ МЕНЯ ТЕБЕ И ЖИЗНЬ НЕ ЖИЗНЬ. НО НАЗАД ДОРОГИ НЕТ, И МНЕ НУЖНО НОВОЕ ПАСТБИЩЕ, НОВОЕ КОРОЛЕВСТВО ДЛЯ ЗЕБРЫ (И ЕЁ ТОВАРИЩЕЙ).

ЗЕБРА

P. S. ЕСЛИ ВДРУГ ДО КОГО-ТО ЕЩЁ НЕ ДОШЛО:

ВХОД ТЕБЕ И ТВОИМ МИМОЛЁТНЫМ ЗНАКОМСТВАМ СТРОГО ВОСПРЕЩЁН!

Среднестатистическим летним утром по дороге в школу Пауль произносит от девяти до шестнадцати слов. Болтуном его не назовёшь, до полной немоты тоже далековато. Но сегодня он точно как немой: весь белый, слова не вымолвит, шуршит листками, пытается читать на ходу.

— Пауль, — говорю я. — Не надо это читать. Ты давно всё наизусть знаешь.

Пауль на меня не смотрит, Пауль меня не слушает, Пауль сейчас — одно напряжённое тощее тело, взбудораженное, как рыбка в аквариуме с энергетиком. Я плетусь рядом с ним и размышляю, как его хоть немножко успокоить. На четвёртом уроке ему сегодня делать доклад, у меня уже составлен особый план, подготовлен сюрприз для Пауля, только вот боюсь, что весть об этом его сейчас доконает. Так что лучше помолчу.