в нее. Никто на мой стук не ответил. Я подождал некоторое время, потом опять постучал. И вновь никто не отреагировал.

«Спит он, что ли. Или его нет дома?»

Пришлось постучать в третий раз. Опять безрезультатно. Да что ж за невезение такое? Куда подевался этот Бернарди?

Я в некоторой растерянности стоял перед дверью четырнадцатой квартиры, не зная, что теперь предпринять. Видимо, придется выйти на улицу, подождать, когда итальянец соизволит вернуться домой.

Но вместо того, чтобы уйти, я взялся за дверную ручку и надавил на нее. Это получилось как-то само собой, не то чтобы я рассчитывал, что дверь после этого откроется. Кто же в наше время уходя из дома оставляет дверь не запертой? Тем не менее, дверь начала открываться. Живописец почему-то забыл её запереть.

Дверь приоткрылась на несколько аршинов. В квартире было тихо.

Я негромко позвал:

— Синьор Бернарди! Вы дома?

Никто не ответил. Если Бернарди накануне вечером много выпил вина, то, в принципе, он мог и не услышать стук в дверь. Следовало проверить, дома он или нет. Поэтому я распахнул дверь и вошел в небольшую квартирку, в которой было достаточно света, проникающего в нее из широкого окна. Сильно пахло красками.

Итальянца я увидел сразу же. Он лежал на кровати лицом вверх.

— Синьор! Вы спите?

Бернарди не мог мне ответить. Он был мертв.

***

На груди художника виднелось небольшое темно-красное пятно. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не выбежать из квартиры. Мертвецов я за свою жизнь повидал достаточно, но они умирали на поле боя или на дуэли. Этот же итальянец умер в своей собственной постели. Кто-то его весьма хладнокровно зарезал во сне.

Подойдя к кровати, я дотронулся до руки убитого. Она совсем окоченела. Это значило, что синьор Бернарди умер сегодня ночью, часов восемь назад. Судя по всему, его убили прямо во сне. Следы борьбы отсутствовали. Кто-то ночью проник в квартиру итальянца и зарезал его. Но зачем? Кто это сделал? Меня поразила эта бессмысленная смерть.

При жизни синьор Бернарди был красивым мужчиной. Женщинам нравится такой типаж — благородные черты лица, волнистые черные волосы, аккуратно подстриженная на итальянский манер небольшая бородка.

Я наступил на что-то твердое. Это был нож. Сам не знаю зачем, но я его поднял с пола. Это был обычный кухонный нож, которым пользуются в любом трактире. Ничего примечательного. Имени убийцы на нем, естественно, выгравировано не было.

— Что это вы тут делаете? — раздался сзади меня громоподобный мужской бас.

У двери стоял огромного роста, как и подобает обладателю громоподобного баса, полицейский пристав, а за его спиной виднелись фигуры ещё нескольких служителей закона.

Пристав внимательно смотрел на меня, а в моей руке был нож. Нож, которым убили Бернарди! Я разжал руку, и холодное оружие приглушенно упало на деревянный пол.

— Так что вы тут делаете, сударь? Отвечайте же! — пристав сделал несколько шагов в мою сторону.

Он ещё не заметил лежавшего в постели убитого Бернарди. Его внимание сосредоточилось на мне и на ноже. Мне стало ясно, что меня легко могут обвинить в убийстве итальянца! Ведь это же меня с ножом в руке застали на месте преступления! И свидетели есть. Зачем я только поднял этот проклятый нож?! Попробуй докажи, что это не я заколол этого несчастного

На моем лбу выступили маленькие капельки пота.

Хорошо зная причуды нашего правосудия, я, долго не раздумывая, бросился как лань, внезапно увидевшая возле себя волка, к окну, согнул левую руку, прикрыв ей лицо, а правую отвел назад за спину, и выпрыгнул на улицу. Не удержавшись на ногах, я покатился по тротуару, сделал кувырок через голову, что у меня получилось совсем не специально, а потом уткнулся лицом в холодный камень. Мой полет закончился.

***

Прыжок из окна сквозь стекло со второго этажа оказался не очень удачным. На левой руке появились два длинных пореза, из которых капала кровь. Никогда раньше я подобных трюков не проделывал, но разве можно до конца знать, на что способен человек в минуту опасности?

— Стой! Стрелять буду! Держите его! — доносились до меня крики пристава.

Будь пристав немного расторопней, он обязательно перехватил бы меня во время моего броска к окну. Однако, это был грузный мужчина высокого роста, не обладавший хорошей реакцией. В общем, его медлительность подарила мне шанс на спасение, и я им поспешил воспользоваться, скрывшись в ближайшем переулке.

Свернув за угол, я тут же достал платок и перевязал порезы на левой руке. К счастью, они оказались не такими глубокими, как мне подумалось вначале. Одежду мою в некоторых местах испачкала кровь, что, конечно, могло привлечь ко мне внимание прохожих. Нужно было быстрей попасть на Большую Литейную в квартиру Белевцова.

Крики пристава и других преследователей слышались недалеко от меня. За мной началась погоня.

«Бежать! Бежать!» — промелькнула как молния мысль у меня в голове.

Больше я не медлил. Собравшись с духом, со всех сил бросился бежать, стараясь оказаться как можно дальше от Троицкого переулка.

Навстречу мне внезапно из дверей двухэтажного каменного дома вышел мужчина. Видимо, он куда-то спешил, так как шел быстро. Я не успел уклониться, и врезался прямо в него. Мы вместе повалились на тротуар, но я тут же поднялся, и, не оглядываясь, побежал дальше. Сбитый мной с ног незнакомец прокричал мне вдогонку какие-то ругательства. Страх подстегивал меня, придавал силы. Страх, что меня поймают и обвинят в преступлении, которое я не совершал. Поэтому я бежал как заяц, которого преследует свора злых гончих.

Вылетев из переулка, я оказался на просторной, многолюдной улице. Мне пришлось перейти с бега на быстрый шаг, чтобы поменьше привлекать к себе внимание. Я петлял среди прохожих, поспешно извиняясь перед теми, которых задевал. Увидев узкий переулок, я свернул в него и опять побежал. Мимо меня мелькали люди, деревья, дома. Они казались мне одинаковыми, серыми и враждебными.

«Быстрей! Быстрей!» — подгонял я сам себя, как будто это была единственная теперь цель в моей жизни.

Вскоре я свернул на тихую улочку, пробежал ещё метров двадцать, после чего остановился и оглянулся. Сзади никого не было. Я постоял несколько секунд, ожидая, что вот сейчас из-за углового дома выбежит пристав со своими помощниками. Однако, никто не появился. Поэтому я, опять перейдя на быстрый шаг, почувствовав огромное облегчение, направился дальше.

Дыхание мое немного успокоилось. Мысли тоже начали приходить в порядок.

«Конечно, пристав меня рассмотрел, — думал я.