набросали для Бейкера два документа. Первый был посвящен анализу причин и последствий неудавшегося переворота, второй – нашей стратегии в случае распада Советского Союза.

Было ясно, что Горбачев хотя и пережил переворот, но безнадежно упустил власть. Пробил час Ельцина. Провал путча, свидетельствовавший о неспособности консервативной оппозиции к эффективным действиям, открыл путь к демократизации и радикальным рыночным реформам, а заодно и к активизации различных сил, борющихся за национальную независимость. Мы писали, что единственная возможность для Горбачева остаться на плаву и предотвратить распад СССР заключалась в том, чтобы провести кардинальную структурную реформу и сделать центральную власть драйвером серьезных политических и экономических реформ в рамках намного более свободной федерации. Ни того ни другого, по нашему мнению, сделано быть не могло.

В другом документе, содержавшем конкретные рекомендации, мы сформулировали несколько принципов, которые могли бы определять политику США в случае возможного распада Советского Союза. Эти принципы, аналогичные тем, что мы предлагали Бейкеру в связи с объединением Германии в 1990 г., на первый взгляд не противоречили друг другу: мирное самоопределение; нерушимость существующих границ и невозможность их изменения в одностороннем порядке; соблюдение демократических принципов и верховенство права; соблюдение прав человека, прежде всего прав меньшинств; соблюдение норм международного права и выполнение обязательств перед другими государствами. Однако, как мы убедились на примере восстановления единства Германии, для разработки новой стратегии и тактики требовались четкие политические ориентиры.

В начале сентября Бейкер в общих чертах изложил эти пять принципов на брифинге в Белом доме и затем отправился в Москву, чтобы изучить ситуацию на месте. Импровизированные баррикады вокруг российского Белого дома еще не были разобраны. Бейкер встретился и с Горбачевым, и с Ельциным. Оба лидера заявили, что оценивают свои политические перспективы весьма оптимистично. Госсекретарь, однако, вернулся из Москвы с убеждением, что Горбачеву вряд ли удастся удержать власть, и настаивал, что задача администрации Буша – попытаться сделать распад Советского Союза как можно менее кровавым.

В конце декабря 1991 г. Советский Союз прекратил свое существование. 25 декабря, после трогательной встречи с Бейкером в Москве и последнего телефонного разговора с ним в качестве руководителя СССР, Горбачев ушел в отставку. Его страны больше не было. В январе я снова полетел с Бейкером в Москву на открытие многосторонних переговоров по Ближнему Востоку. Это был совсем другой мир – над Кремлем теперь развевались российские триколоры, а страной управляло независимое российское правительство Ельцина, фактически унаследовавшее роль коспонсора переговоров.

В феврале я сопровождал Бейкера в его поездках по новым, недавно образованным независимым государствам – бывшим республикам СССР. Когда мы приземлились в Ереване, оказалось, что ночью город почти полностью погружен во мрак – энергосистемы не работали, и электричества не хватало. Баку был в ненамного лучшем состоянии: обшарпанный аэропорт, вдоль дороги в город ржавеющие трубы газо– и нефтепроводов. Среднеазиатские государства выглядели более презентабельно, но и там бедность бросалась в глаза. Президент Узбекистана Ислам Каримов неожиданно выхватил из кармана небольшой ламинированный лист бумаги с пятью «принципами Бейкера» – рекомендациями по выстраиванию процесса создания независимых государств на постсоветском пространстве. Он сказал, что всегда носит эти принципы с собой. Узбекский президент тепло принимал Бейкера в Ташкенте и экзотическом Самарканде. Позднее, когда мы уже летели обратно, госсекретарь, однако, выразил сомнение в стремлении Каримова к демократическим реформам, заметив, что «эти принципы для него – все равно что для меня узбекская музыка».

По настоянию Бейкера администрация Буша старалась последовательно поддерживать новые независимые государства. США сразу же открыли свои посольства в каждой из столиц бывших советских республик, запустили масштабные программы гуманитарной помощи, послали в новые государства экономических советников и консультантов по вопросам конверсии оборонных предприятий. Была принята Программа Нанна – Лугара, нацеленная на обеспечение сохранности и безопасного хранения советского ядерного оружия, которое теперь, по крайней мере временно, находилось в том числе на территории четырех вновь образованных суверенных государств.

Приходилось заниматься и другими постоянно возникающими проблемами. В конце президентского срока Буша начался распад Югославии. Весной 1992 г. сербские формирования осадили столицу Боснии Сараево, что вызвало беспокойство и в европейских столицах, и в Вашингтоне. В июне, опираясь на посвященный нашей стратегии аналитический обзор, который готовили в том числе Деннис Росс и Эндрю Карпендейл, госсекретарь предложил Белому дому четкий план оказания дипломатического и экономического давления на сербов, включая, возможно, даже привлечение многонациональных сил для прорыва блокады и обеспечения возможности доставки жителям осажденного города гуманитарной помощи. Брент Скоукрофт поддержал Бейкера. Чейни и Пауэлл не проявили особого энтузиазма. До начала реализации американской инициативы сербы ненадолго отступили, и гуманитарная помощь начала доставляться в Сараево. Но нас ждали новые неприятности. Кампания по переизбранию президента на второй срок была в самом разгаре, а результаты опросов указывали на снижение поддержки Буша по сравнению с максимальными показателями после операции «Бури в пустыне». По этой причине администрация не захотела идти на риск на Балканах и согласилась передать инициативу европейцам. Отказ от решительных действий лишь связал руки новой администрации.

В конце лета Бейкер ушел в Белый дом, чтобы возглавить не очень успешную президентскую кампанию в качестве руководителя избирательного штаба. Вместе с ним ушел Деннис. Ларри Иглбергер, который временно исполнял обязанности госсекретаря, предложил мне занять пост временно исполняющего обязанности директора Группы политического планирования. Сидя в кресле, в котором когда-то восседал Джордж Кеннан, я испытывал гордость, но чувствовал себя неловко. Мне было всего 36 лет.

Одной из наших главных забот в следующие полгода была попытка продумать контуры американской стратегии контроля над ситуацией в мире, сложившейся после окончания холодной войны. Мы начали с того, что в конце апреля 1992 г. подготовили для Бейкера материал, с не совсем оправданным оптимизмом озаглавленный «Внешняя политика второй администрации Буша: основные направления»[17]. В этом документе мы перечислили достижения команды Буша, отметив, что у Бейкера и президента «есть много поводов для гордости за успехи в области внешней политики. Конец холодной войны, объединение Германии и ее членство в НАТО, установление мира в Центральной Америке, операция „Буря в пустыне“ и первые за 43 года переговоры между Израилем и всеми его арабскими соседями – все эти события можно считать выдающимися. Но этим повестка дня не исчерпывается. Историки в конечном счете будут судить о Бейкере и Буше по тому, насколько эффективно им удастся использовать второй президентский срок, чтобы закрепить успехи, достигнутые в течение первого срока, и использовать их для новых прорывов. Прежде всего госсекретаря и президента будут оценивать по тому, как они справятся с двумя главными последствиями холодной войны: трансформацией бывшей советской империи и мощным, хотя и не слишком прочным, альянсом США, Европы и Японии».

В этом документе