— Я сожалею, что тебе не нравятся понятия, которые я использую, — ее голос дрожал, костяшки пальцев побелели, когда она вцепилась руками в унитаз, который был единственным сооружением в маленькой ванной, на что можно было присесть, — но я очень стараюсь все продумать наперед. Я не хочу, чтобы такое солидное приобретение, как покупка дома, прошла без нашего участия. Люк должен иметь право голоса и увидеть дом, который мы собираемся ему предоставить. Дом должна также увидеть я. Деньги могут дарить удобства, но время бесценно, и я хочу, чтобы именно так строился наш брак. Я знаю, что тебе будет трудно, ведь ты привык делать именно то, что хочешь, но… — Ее голос стал неожиданно очень громким, когда Габриэль выключил душ и вышел из кабинки.

Он неторопливо вытерся, затем обернул полотенце вокруг бедер.

— За прошедшие несколько недель я потратил на отдых столько времени, сколько не тратил за всю мою жизнь. И если это так много значит для тебя, то мы можем посмотреть дом вместе.

Алекс улыбнулась с облегчением и последовала за ним из ванной.

— Это здорово. Итак…

— Итак?.. — Он надел ее мешковатый старый халат, который висел на крючке за дверью, присел на туалетный столик и скрестил на груди руки.

— Еще одно условие.

— Еще одно? Я в шоке. Я думаю, мы застрянем здесь на всю оставшуюся ночь, пока ты будешь оглашать список соглашений и условий.

Алекс покраснела.

— Это касается других женщин.

— Других женщин? — Габриэль не мог поверить в то, что слышит.

После воссоединения с Алекс он и думать не мог о других женщинах.

— Да. Других женщин. Ты должен обещать мне, что их у тебя не будет.

— Какие обещания? — Габриэль разочарованно всплеснул руками. До чего невыносимая женщина! Никто и никогда, даже Кристабель, не переступала границы, диктуя ему свои условия.

— Я думаю, что если мы хотим серьезно подойти к вопросу брака, то…

Разговор с каждой минутой становится смешнее.

— Кто знает, что произойдет в будущем? По-твоему, у меня есть хрустальный шар, с помощью которого я узнаю грядущее?

Алекс молчаливо покачала головой и вспомнила слова Кристабель о том, что она не знает психологию испанцев вроде Габриэля. Сейчас он испытывал к ней физическое влечение и относился к сексу как к бонусу, прилагаемому к обязательному в их ситуации браку.

Но Габриэль был человеком, привыкшим к разнообразию. Он жил так, словно ехал по скоростной трассе, и последние несколько недель, проведенные с ней и сыном, были, вероятно, самыми спокойными в его жизни.

Изо всех сил стараясь не поддаваться чарам Габриэля, Алекс не заметила одну важную деталь. Он не выносил, когда кто-нибудь, особенно женщина, ставит ему условия. Тем более женщина, к которой у него нет сильной эмоциональной привязанности, хотя у них имеется общий ребенок.

Алекс осознала, что ей остается лишь втайне любить Габриэля и ждать того дня, когда она либо наскучит ему, либо добьется невозможного — взаимной любви. Ей придется либо стать покорной жертвой обстоятельств, либо бороться за своего мужчину.

Глубоко и прерывисто вздохнув, она в конце концов одарила его печальной, примирительной улыбкой:

— Ты прав. Я была сумасшедшей, требуя от тебя невозможного.

— Ты хочешь сказать, что не веришь в мою способность сохранять верность? — агрессивно проворчал Габриэль, и Алекс поборола желание сказать ему, насколько иногда бывают невыносимыми мужчины. Он был непредсказуемым человеком. За это она его и любила — рядом с ним Алекс чувствовала себя счастливой.

— Я не хочу, чтобы ты приписывал мне то, чего я не говорила, Габриэль.

Он проигнорировал ее слова.

— Но ты подразумевала то, что я тот, кто, женившись, станет приводить в семейный дом любовниц. Перед носом у своего сына!

— Ты выглядишь по-настоящему глупо в этом халате, — сказала Алекс, чтобы разрядить напряжение, нараставшее между ними.

— Ты пытаешься увести разговор в сторону.

— Я пытаюсь сказать тебе, что ничего подобного не говорила!

— Ты заговорила о верности для того, чтобы найти оправдание своим романам на стороне? — внезапно спросил Габриэль, прокручивая в голове возможные варианты.

— Что?!

— Ты меня слышала. Я не намерен повторять.

— Я ничего такого не подразумевала! Я не настолько изворотлива! — Алекс попробовала и не смогла представить другого мужчину в своей постели. — Но, если я закручу роман, — прибавила она, не сдержавшись, — ты станешь меня ревновать?

Наступил один из тех редких моментов, когда Габриэль почувствовал себя неуютно, поэтому решил уклониться от правдивого ответа.

— Я не ревнивец и никогда им не был.

«Но ты был бы им, если бы меня любил», — с грустью подумала Алекс, бесстрашно улыбаясь.

— Ладно.

— Но это не означает, что я не собственник по натуре, — решил он уточнить. — Если я только замечу, что ты посмотришь на другого парня, будучи моей женой, я его прикончу.

При мысли о том, что Алекс будет с другим мужчиной, взор Габриэля застилала красная пелена.

— Я рада, что мы все выяснили, — призналась она, подходя к нему и обнимая его за шею. — Приятно поговорить.

Габриэль согласился с ней, и она, усевшись ему на колени, запустила руку в вырез халата.

— Тебе нужно привезти сюда одежду.

— Зачем? Мы здесь долго не задержимся. — Ему нравилось, как она поглаживала его грудь, отчего по телу распространялся сладостный трепет.

По меньшей мере Алекс была уверена в том, что в физическом плане имеет над ним власть. Габриэль был по натуре однолюбом.

— Верно, — призналась она. — Я сообщу новость своим родственникам завтра.

— А пожениться официально мы можем в конце недели.

— Почему так скоро?

«Хороший вопрос», — подумал Габриэль. Алекс не была стыдливой беременной невестой, которая стремглав бежит к алтарю, желая успеть выйти замуж до родов.

— Почему нет? — непринужденно ответил он. — Если я что-то задумал, то не люблю откладывать на потом. Кроме того, чем скорее ты уедешь из этой норы, тем будет лучше для всех.

— Мы можем просто переехать к тебе и неторопливо осваиваться.

— Не выйдет. — Габриэль немного смутился оттого, что действительно не хотел такого развития событий.

— Ох, забыла! Нужно соблюдать традиции.

— Верно. Нужно соблюдать традиции. Я не говорю, что ты не переедешь в мой дом как можно скорее. Кстати, я могу организовать переезд к завтрашнему вечеру.

— Давай-давай, продолжай меня унижать!