Она закрыла глаза и потянулась вверх, протягивая ему для поцелуя разомкнутые губы. И Габриэль подарил ей страстный поцелуй. Алекс тихонько простонала, когда он наконец отстранился от нее и посмотрел с такой любовью во взгляде, что у нее замерло сердце.

— Значит, ты выйдешь за меня замуж… — хрипло и тихо произнес он.

— Тебе не удастся меня остановить.

— Вот увидишь, — с серьезным видом пообещал Габриэль, — я стану лучшим отцом и лучшим мужем, самым хорошим любовником и самым лучшим другом, который когда-либо у тебя был.

С ее губ сорвался вздох истинного удовлетворения. Алекс обвила руками шею Габриэля и снова вздохнула, когда он нежно и собственнически коснулся рукой ее груди.

— И я постараюсь и стану для тебя лучшей, — прошептала она.

Годы, которые прошли в разлуке, было невозможно вернуть, но Алекс не позволяла Габриэлю обвинять себя в этом. Имело значение только настоящее, которое, по мнению Габриэля, было просто замечательным.

Люку уже исполнилось семь лет, и Габриэль не чаял в нем души. В самом деле, Габриэль едва мог вспомнить время, когда не только работал, но и успевал отдыхать. Теперь он понимал, что его настоящая жизнь связана с семьей. Хотя, если кто-нибудь прежде сказал ему, что он станет настоящим семьянином, он не поверил бы.

— Я считаю, что это ты виновата, — вслух размышлял он, когда Алекс присела в кресло напротив него.

Они вернулись на остров, чтобы отпраздновать три года семейной жизни, оставив Люка с бабушкой и дедушкой. Габриэль отпустил домработниц, чтобы побыть наедине с любимой женой. Алекс выглядела сегодня просто великолепно — в платье из летящей ткани кремового оттенка, которое он намеревался очень медленно снять с нее через пару часов.

Перед уходом Ала приготовила им ужин, а Алекс, как всегда, очень ее хвалила. «Пусть я не умею отменно готовить, — смеялась она, — но зато умею отлично разогревать приготовленные блюда».

— В чем ты меня обвиняешь? — усмехнулась Алекс. Со временем она все отчетливее понимала, насколько сложный характер у Габриэля.

— Я становлюсь домоседом.

Алекс потягивала шампанское и улыбалась.

— Боюсь, что это неизбежно.

— То же самое сказала мне твоя мать, когда мы навещали их недавно. Твои братья женились и превратились в пушистых домашних котиков.

Габриэль ожидал, что в семье Алекс его ждут непростые отношения, но все оказалось удивительно легко. Ее родители радушно приняли его. И хотя ее братья поначалу поглядывали на Габриэля с подозрением, затем они впустили его в свое священное сообщество, когда он доказал им осведомленность по поводу того, что присуще ирландцам.

— Милое платье, между прочим, — тихо сказал он и наклонился так, чтобы коснуться бедром ноги Алекс под столом. — Мне очень понравится снимать его с тебя. Все эти маленькие пуговки спереди… Интересное и трудное будет занятие.

Их взгляды встретились, и у Алекс привычно засосало под ложечкой. Так было всегда, когда Габриэль был рядом с ней.

— У тебя только одно на уме, — поддразнила она его, смеясь.

— Ты единственная женщина, о которой я могу думать.

— Совершенно верно!

— Прошедшие три года были лучшими в моей жизни, — серьезно сказал ей Габриэль. — Я всегда считал себя довольно беспечным парнем. Я ошибался. Ты научила меня нести ответственность за свои поступки. Ты и Люк… — он откашлялся, его голос звучал почему-то неуверенно, — вы для меня все в этом мире.

— Это потрясающе… — Алекс дотронулась пальцами до его лица и нежно улыбнулась прекрасному мужчине, который был для нее всем в этой жизни. — Только тебе нужно оставить немного места в своем сердце и для другого человека, потому что я… беременна.

Габриэль поднялся и притянул к себе Алекс, улыбаясь ей тепло и с любовью. Он коснулся рукой ее пока плоского живота и, переполняясь ощущением покоя и довольства, подумал о том, что всегда мечтал о большой семье.

Как и присуще испанскому мужчине.