С 1824 по 1828 год Глинка осваивал «науку» светской жизни, «примеряя» разные модели поведения — столичного денди, повесы и пианиста-виртуоза. Ему нравилось находиться в центре внимания и принадлежать к «хорошему обществу». Вереница развлечений, встреч и знакомств, посещений музыкальных салонов и концертов — впечатления наслаиваются одно на другое. Образуется такая многоголосица событий, что в «Записках» композитор не сможет точно вспомнить даты описываемых событий. И это при его-то исключительной памяти…

Петербург пронизывает его жизнь. Он находится в гуще событий русской истории — видит страшное наводнение 1824 года{120}, восстание на Сенатской площади 1825 года, участвует в летних развлечениях на Черной реке, усваивает моду на английских историков и итальянское пение. Страсть к музыке «прогрессирует», но все так же остается частью джентльменского набора, как перчатки и трость.

Между роялем и канцелярией

В столице девятнадцатилетний Мишель поселился в районе Коломна, где можно было недорого снять квартиру{121}. Неизменный слуга (дядька) Илья вел хозяйство, прислуживали братья Нетоевы — виолончелист Яков{122} и скрипач Алексей, заодно учившийся у музыкантов из оркестра Юшкова. Все эти крепостные следили за питанием, устройством жизни, одеждой барина. Исправно отправляли отчеты о его финансовых тратах.

Первым делом Глинка отправился к Майеру. Ему не терпелось рассказать о своих опытах с оркестром. Глинка играл учителю на фортепиано. Тот встал, подошел к нему и пожал руку:

— Вы слишком талантливы, чтобы брать у меня уроки! Приходите ко мне запросто каждый день и будем вместе музицировать.

Фортепианная техника двадцатилетнего Мишеля достигла одного уровня с возможностями Майера, концертирующего пианиста. После такого признания известного маэстро он примеряет роль пианиста-виртуоза. Знакомые его упрекали, что он не занимается настоящими мужскими делами. Но теперь он вполне уверенно парировал:

— Музыка — моя страсть.

У Майера он познакомился с блистательным юношей — Евгением Штеричем{123}, ставшим ему близким другом. Глинке импонировали его искренность и набожность. Мишель видел в нем воплощение идеала — музыкант, красавец и щеголь, из хорошей богатой семьи со связями и большими возможностями для карьеры. Что еще нужно для счастья?!

Мать Штерича Серафима Ивановна, богатая вдова, души не чаяла в единственном сыне и его друзей принимала как родных. Глинка стал частым гостем в их петербургском доме{124}. Летом 1827 года он жил у них в Павловске, постигая правила роскошной жизни. Здесь он мог познакомиться с писателем Владимиром Соллогубом{125}, приходившимся этой семье родственником, и со знаменитой красавицей Александрой Смирновой-Россет. Соллогуб вспоминал, что Штерич был его меценатом. Правда, сложно сказать, на какие художественные проекты он мог давать ему средства. Возможно, Штерич знакомил его с собственными высокопоставленными родственниками и друзьями, среди которых был и знаменитый Василий Жуковский.

В свете каждый следил за внешним видом. Глинка не был исключением, он строго следовал этикету. Красота внешняя приравнивалась к красоте внутренней. Ему хотелось быть денди. Один из знакомых Глинки, писатель Александр Стру-говщиков{126}, с которым они виделись в пансионе, оставил воспоминания о внешнем облике Мишеля тех лет: очень маленького роста, стройный, черноволосый, с большой головой, на лице выделялся крупный прямой нос, запоминался выдвинутый вперед подбородок. При этом фигура казалась гармоничной, соразмерной[93]. Броской красотой он не отличался, так что успехом у первых красавиц света не пользовался. В обстановке дружеского застолья, за разговором он, бывало, оживлялся, выделялся быстротой движений, звонким голосом и энергичной речью. Порывистые, судорожные движения поражали окружающих. Иногда он вдруг остановится, обнимет друга за талию или станет на цыпочки и горячо шепчет что-то на ухо.

Помимо маленького роста он привлекал внимание хрупкостью и бледностью, соответствуя типажу романтического юноши{127}. Именно таким его изобразил русский портретист Михаил Иванович Теребенёв (1795–1864), в то время популярный среди русской знати. На акварельном портрете 1824 года мы видим утонченного романтика, с глубокими темными глазами на подчеркнуто светлом, будто набеленном лице{128}.

Через дальнего родственника Глинка был представлен Александру Николаевичу Бахтурину, правителю канцелярии Совета путей сообщения. У него было вакантное место — помощника секретаря. Это была низшая должность в структуре секретарской иерархии, но с приличным годовым окладом в тысячу рублей (примерно 300 рублей серебром). Мечты о Министерстве иностранных дел, где открывались бы возможности для путешествий, не сбывались. Расходы Глинки росли с каждым днем — наем квартиры, светская жизнь, посещение театров, наряды, услуги парикмахера, экипажи, уроки музыки и иностранных языков. Жизнь в Северной столице была весьма дорогой: семья в среднем тратила по разным подсчетам от 3,5 до 6 тысяч рублей в год.

Вариантов не было.

— Да, я согласен, — ответил Мишель Александру Николаевичу.

7 мая 1824 года Глинка, почти достигнув возраста двадцати лет, был впервые принят на службу.

Мишель принялся за дело с воодушевлением. Государственная служба воспринималась как нравственный долг дворянина. К тому же он усвоил, что успехи в карьере являлись своеобразной «лакмусовой бумагой» для света в присвоении общественного статуса.

Ведомство{129}, в котором служил Глинка, являлось важным стратегическим центром развития страны. Здесь разрабатывались пути коммуникации — строительство водных каналов и прокладка дорог, что для Российской империи с ее огромными территориями было делом государственной важности.

По положению 1811 года, при каждом министерстве была создана канцелярия, которая являлась органом делопроизводства. В ней решались как внутренние дела, так и осуществлялась координация с другими учреждениями. Для выполнения технической работы требовался большой штат — писцы, письмоводители, переводчики и регистраторы, которые поддерживали разветвленную бюрократическую систему. Задача канцелярии заключалась в том, чтобы «доложить дело», то есть составить докладную записку, описывающую проблему. Сюда включались процедуры сбора и анализа информации, оформление ее согласно юридическим нормам, а также подготовка дела к рассмотрению.

Глинка служил в канцелярии, которая координировала деятельность Совета, действующего при министре. В него входили важные персоны — директора департаментов и подразделений министерства. Во время службы Глинки его составляли четыре генерала: Лев Львович Карбоньер, Степан Францевич Сеновер, граф Егор Карлович Сиверс и Александр Саввич Горголи. Каждый из них прошел через Отечественную войну, отличился на службе и был знаком с императором. Таким образом, Мишель оказался приближенным к военной и бюрократической элите.

В обязанности Глинки входили стандартные обязанности, которые и сегодня выполняют секретари — написание бумаг по правилам делопроизводства, сбор документов, подготовка их для предоставления министру и затем Совету.

Дела у молодого, активного служащего Глинки пошли хорошо. Через два месяца после начала службы, летом 1824 года он переехал в более просторную квартиру в доме Фалеева, тоже в петербургском районе Коломна. В