мальчишкой!

От звуков его смеха у меня в груди рождается горячая вспышка, а в животе раскаленный шар.

Склонив набок голову, вздыхает и спрашивает:

— Знаешь, что такое добровольный обмен властью?

— Звучит, как БДСМ, — складываю на груди руки.

— Да, можно и так сказать. Это больше психология. Если правильно воспринимать ситуацию, можно получить… острые эмоции, — объясняет неторопливо.

— Что воспринимать? — смотрю него с легким напряжением. — Что ты хочешь сделать?

— Хочу кое-что попробовать.

— Это как-то связано с температурой в номере?

— Напрямую, — улыбается. — Тебе должно быть очень комфортно. Поэтому еще раз спрошу, тебе комфортно?

— Просто скажи, чего ты хочешь, — говорю, вставая.

Кирилл тоже встает.

Положив руки на талию, говорит:

— Хочу тебя связать.

— Что? В смысле… завязать мне руки?

— Не совсем. Я свяжу тебя так, что ты станешь абсолютно беспомощной.

— Ты имеешь в виду связывание? — доходит до меня наконец-то.

— Да, его.

Пока безмолвно хлопаю глазами, Кирилл молчит. Дает мне время переварить информацию, глядя на меня в упор.

Я бегаю глазами по его сильному спортивному телу, спрашивая:

— И что потом?

— Это не обязательно должно заканчиваться сексом, если ты об этом.

— А чем тогда?

— Думаю, ты догадываешься, чем.

— Я не могу получить оргазм, я же говорила…

— Маша, — разжевывает, как ребенку. — Я не строю никаких ожиданий. Я дико хочу увидеть твой оргазм, но, если этого не произойдет, мы в любом случае увидим мой.

— Я не могу. Абсолютная беспомощность — это не для меня, — отрицательно качаю головой. — Это для меня СЛИШКОМ.

— Физическая беспомощность здесь просто средство достижения цели. Ты будешь беспомощна, но весь контроль будет у тебя. В этом своя острота.

— Давай просто посмотрим телевизор!

— Успокойся… — он вскидывает вверх руки. — Это просто игра. Я не сделаю ничего, если ты этого не захочешь.

— Господи, — прикладываю ладони к щекам. — Да я не знаю, как себя поведу! Ты понимаешь это? Может быть, свалюсь в паническую атаку!

— Я не дам тебе в нее свалиться. Я обещаю. Вся эта хрень со связыванием строится на доверии. Ты мне доверяешь?

Сглотнув, смотрю на него большими глазами.

Да кроме него я, кажется, вообще никому не доверяю!

— Кирилл… — выдыхаю еле слышно.

— Хорошо, — снова вскидывает руки. — Успокойся. Давай закроем тему.

Протянув руку, он берет со стола бокал и выпивает его залпом.

Мое дыхание частое, как и пульс. Перед глазами пляшут картинки. Все, что я когда-нибудь видела в сети на предложенную им тему. Это и притягивает и пугает…

— Ты злишься? — смотрю на профиль Кирилла, пока он наливает себе еще вина.

— Я никогда на тебя не злюсь, — говорит, повернув голову. — Никогда. Запомни это.

Больше всего на свете я хочу верить. Мне будет невыносимо знать, что его терпение лопнуло. Холод этих страхов заставляет сделать шаг вперед, потом еще один. На нем я обнимаю Кирилла Мельника за талию и прижимаюсь носом к его груди, ведь прикосновения и действия, в отличии от слов, никогда не врут.

Поставив бокал, он смыкает руки за моей спиной и опускает мне на голову свой подбородок. Он смыкает руки так, чтобы я вжалась в него всем телом. Почувствовала каждый сантиметр его тела. Почувствовала легкое напряжение, которое оно излучает, и оно от удовольствия, а не от желания послать меня куда подальше…

Мои глаза закрываются. Я не в состоянии держать их открытыми, пока под кожей носится тепло и чертов кайф…

Боже, какой же он теплый и сильный.

— Ты уже делал это раньше? — спрашиваю. — Дурацкий вопрос, конечно же, делал…

— Делал, — произносит над моей головой.

— Где ты научился?

— Я не умею ничего особо сложного.

Дыша запахом его кожи, мучаюсь в течение тридцати секунд, которые отбивают ровные удары его сердца.

— Если я попрошу, ты сразу меня развяжешь?

— Сразу. Если нужно, разрежу веревки ножницами.

Черт…

Глава 27

Маша

— Ты сразу остановишься, если я попрошу?

Высыпая на кровать содержимое квадратного розового пакета, Кирилл отзывается:

— Ты задаешь один и тот же вопрос в разных формулировках. Да, я сразу остановлюсь. Гарантирую.

Я знаю, что веду себя как ненормальная заезженная пластинка, даже несмотря на то, что сказала “да”, но мне страшно, и я сама не могу понять, чего боюсь. Беспомощности, того, что в моей голове перещелкнет, или еще какого-нибудь дерьма.

На кровати лежат странные изогнутые ножницы и три мотка красных нейлоновых веревок. Где Кирилл раздобыл пакет и его содержимое догадаться нетрудно — в магазине для взрослых, и, подняв глаза, спрашиваю:

— Когда ты это купил?

— Примерно час назад.

— Здесь, в городе?

— Да, — он берет одну веревку и делает на ее конце простую петлю.

Его пальцы работают без суеты и спешки, но все равно это выглядит так, будто он восстанавливает себе память: щупает узел, затягивает его сильнее и снова щупает. Когда смотрит на меня, не могу оторвать глаз от заостренных черт его лица, но на моем, судя по всему, все мои эмоции мигают и светятся, потому что Кирилл бросает веревку на кровать и разворачивается, делая ко мне шаг. Протягивает руку и пропускает через пальцы прядь моих волос. Мягко и неторопливо. Это должно успокаивать, но меня возбуждает, ведь он смотрит в мое лицо и говорит:

— Я ничем, кроме рук и рта, до тебя не дотронусь.

— Даже если я попрошу?

— Если попросишь, я просто сдохну от радости.

По спине бежит легкая рябь мурашек. Меня на клеточном уровне волнует то, что он выстроил между нами эту систему взаимоотношений, где я говорю “да” или “нет”, а он… подчиняется. Это мучительно волнующе и возбуждающе — “владеть” им таким образом, даже будучи связанной…

Это та острота, про которую он говорил? Те самые яркие эмоции?

— Что… я должна делать? — спрашиваю нерешительно.

— Если хочешь в туалет, то иди сейчас, — кивает подбородком на дверь.

— Не хочу.

— Одежду нужно снять.

— Всю? — смотрю на себя вниз. — И чулки?

— Я бы предпочел, чтобы ты сняла все. Когда веревка прилегает к коже или… узлы давят — в этом есть свой кайф.

— Ладно…

Червь неуверенности снова шевелится внутри. Я не хочу его разочаровывать. Ему есть, с чем сравнивать, и я уверена, любое сравнение не в мою пользу. Если до этого я не боялась демонстрировать свои эмоции, то эту предпочитаю спрятать.

Опускаю лицо и начинаю расстегивать пуговицы на рубашке. Я еще ни разу не щеголяла перед ним голой, и это тоже волнует, хотя не думаю, что удивлю его своим третьим размером или еще чем-нибудь.

— Нам нужно стоп-слово, — Кирилл легкими толчками разгоняет мои