пальцы и заменяет их своими: расстегивает верхнюю пуговицу, за ней вторую.

— Может просто “стоп”? — спрашиваю, не в состоянии сконцентрироваться.

Он близко, его голый торс нависает надо мной, а голос тихий и бархатный, потому что слегка хрипит.

— Нет… — бормочет, продолжая сосредоточенно расстегивать пуговицы. — Нужно такое, которое я не спутаю с твоими случайными реакциями.

— Ладно… тогда… Корица.

— Отлично…

Разведя полы рубашки, смотрит вниз, заставляя мой живот изнутри дрожать.

Грудь ноет под его взглядом, я хочу, чтобы он дотронулся, но он только смотрит, спрашивая:

— Точно не холодно?

— Это не от холода, — смотрю на Кирилла исподлобья.

Мои соски снова напряглись до состояния онемения, и я делаю быстрый вдох, когда он проводит по моей груди костяшками пальцев, задевая адски чувствительный сосок и наблюдая за моим лицом.

— Ты бы… разрешил мне связать себя? — выдыхаю вместе с воздухом.

— Нет.

Его ответ звучит как жирная точка.

Потянув за рукава рубашки, стаскивает ее с моих плеч, поглядывая на мое лицо.

— Ты мне не доверяешь? Но просишь довериться тебе…

— Ты слишком неопытная, чтобы я мог разрешить тебе себя связать.

— То есть, дело в технике? — Опускаю глаза вслед за ним, когда садится на корточки у моих ног и упирается в пол коленями.

— Скорее, в правилах.

Обхватив пальцами лодыжку, ставит мою стопу себе на бедро, и бережно стягивает с меня чулок. Кладу руки ему на плечи, и мне кажется, будто ощущение от соприкосновения с его кожей не сравнится ни с какими узлами и веревками.

— А кому-то другому? — продолжаю допытываться. — Кому-то опытному.

Отбросив чулок в сторону, смотрит на меня снизу вверх, проговаривая:

— Никому.

— Потому, что тебе нравится доминировать?

— Потому, что нет. Без объяснения причин. Я не играю в эту игру. Еще вопросы? — выгибает брови.

— Ты просто никому не доверяешь, — констатирую тихо. — Не хочешь быть от кого-то зависимым. Ты сам хоть когда-нибудь расслабляешься?

На его лбу появляется крошечная складка, которую мне дико хочется разгладить. В моих глазах даже эта морщинка не делает его старше, с тех пор, как научилась видеть в нем мальчишку, уже не в состоянии смотреть на него, как на пугающую неизвестность.

Оставив мои слова без ответа, он переводит глаза на мою вторую ногу и ведет ладонью вниз от бедра до колена, а потом дальше, до лодыжки, этим захватом очертив контуры голени.

— Я боюсь выглядеть глупо, — сознаюсь наконец-то.

— Это не глупо, это красиво. Если ты не эстет, лучше вообще с Шибари не связываться.

— Шибари? — повторяю новое для себя слово.

— Так называется это искусство.

— Ясно…

— Просто расслабься, — принимается он за второй чулок.

— Пока не получается.

— Поэтому я тебя и свяжу.

Его пальцы цепляют мои трусики, но прежде, чем успеваю напрячься, Кирилл подается вперед и целует мой живот над пупком.

Щетина на его подбородке колется, от притока ощущений глаза закрываются сами собой.

— Ай… — шепчу, запуская пальцы в волосы у него на затылке, когда Кирилл прикусывает кожу в том месте, которое только что поцеловал, а потом спускается ниже, оставляя укус чуть выше моего лобка, в то время как его руки избавляют меня от стрингов.

Поднявшись на ноги, ведет меня к кровати, где останавливает и просит:

— Вытяни руки.

Обведя языком губы, делаю то, что он просит, и не моргая слежу за тем, как берет с постели “непочатую” веревку и разматывает, после чего складывает ее вдвое, обхватывает петлей мое правое запястье и обходит восьмеркой левое. Он повторяет это несколько раз, и я не могу думать ни о чем, кроме движений рук, которые прямо на моих глазах за считанные секунды создают эту выверенную чертовски гармоничную конструкцию из веревки на моих запястьях.

Смотрю на Кирилла, когда зигзагами он делает несколько узлов, из последнего выводя небольшую петлю.

На его лице полная сосредоточенность, будто процесс засосал его с головой.

Веревка мягкая, Кирилл просовывает под нее палец, проверяя насколько туго она завязана.

Эти узлы… это и правда красиво…

Откинув волосы мне за плечи, протягивает второй конец веревки вокруг задней части моей шеи и продевает его в петлю, закрепив связанные руки на груди так, что они становятся обездвиженными.

— Боже… — бормочу, пока он закрепляет все это еще одной серией узлов.

— Не жмет? — слегка дергает за веревку на шее, заглянув в мое лицо.

— Нет… — отвечаю, сглотнув.

— Все нормально?

— Это… приятно… — говорю неуверенно. — Щекотно…

— Продолжаем? — заглядывает в мои глаза.

— Да, — делаю глубокий вдох.

Связанные руки подтолкнули вверх грудь, и это ощущается очень бесстыже. Сексуально. Тем более, что красная веревка кажется очень яркой на моей коже.

Поймав взгляд Кирилла, которым он изучал результаты своего “труда”, вижу в них огонь, от которого тянет между ног.

Кажется, он такого же мнения — все это выглядит сексуально. На грани между непристойностью и сексуальностью!

— Сядь на кровать, — слышу тихую команду, пока Кирилл тянется за второй веревкой.

Садится на колени у моих ног, которые я интуитивно сжимаю, не из скромности, а под напором своих механических страхов. Эрекцию в его спортивных штанах нельзя ни с чем спутать, и хоть он ее игнорирует, я не могу — от ее вида у меня снова кульбиты в животе.

Взяв в руки мою стопу, Кирилл сосредоточенное ее массирует, поднимаясь к голени и разминая мышцы.

От удовольствия закрываю глаза.

Его руки теплые и сильные, губы целуют мою коленку, ладони находят вторую ступню.

Все его движения выверенные и успокаивающие, это переключает меня на ощущения, я концентрируюсь на них и начинаю глубоко дышать, но распахиваю глаза, когда он сгибает мою ногу, пока пятка почти не касается бедра.

Карие глаза смотрят на меня внимательно, но я только закусываю губу и молчу, не собираясь его останавливать.

Взяв веревку, обматывает ее вокруг моей лодыжки, делая очередной узел, и я, как под гипнозом, наблюдаю за этими движениями, снова погружаясь в ощущения: мягкое давление узлов, натяжение веревки, соприкосновение частей тела друг с другом — все это какой-то дурманящий туман, в котором нет звуков, только наше с Кириллом дыхание.

— Красиво, — говорит хрипловато, когда сеть из красного узора оплетает мою ногу, привязывая бедро к голени и раскрывая меня, ведь я голая. — Эти узлы сквозные, — проводит пальцами по мелким узлам вдоль ноги. — Если захочешь остановиться, я их просто распущу и сразу все это сниму.

Я не хочу, чтобы он останавливался…

Не дождавшись от меня никакой реакции, он поднимает глаза и снова оценивает мое состояние.

— Еще? — спрашивает тихо.

— Да…

Мой ответ звучит, как шелест, я почти, черт возьми, не