Там несет караул статуя воина в полном боевом облачении. Не заметить ее невозможно, но в первый раз я была напугана обликом Скрофы и мне было не до нее. Латы воина создают у меня сильное ощущение дежавю.

– Элифас!

Вор-модник оглядывается и укоряет меня взглядом.

– Не плетись сзади, Сага! Поторапливайся!

– Что это такое? – упрямо спрашиваю я.

От лат каменного воина исходит сильная вонь. Я принюхиваюсь. Гнилье – вот чем здесь пахнет.

В памяти всплывают мои сны с участием ворона. Серая тень в этих снах – вот что воняло так же, как эта статуя!

Элифас не в силах справиться с собой и, невзирая на спешку, принимается пояснять тоном наставника:

– Как подсказывают мои скромные познания, это Страж сновидений. Большая ценность для любого колдуна!

– Зачем он нужен? – спрашиваю я, испытывая необъяснимый приступ тошноты.

– Он защищает некроманта от влияния чародеев. Они будто бы способны путешествовать во сне, хотя я никогда не видел доказательств этого. Страж сновидений проникает в сон чародея, чтобы его умертвить.

– Почему эта статуя так мерзко воняет?

Элифас бросает на меня высокомерный взгляд, как будто ответ слишком очевиден.

– Потому, милая девица, что это никакая не статуя. Стража сновидений может изготовить только некромант. Он ловит чародея и запирает его в доспехах, заколдованных при помощи рун. Умерев там, внутри, чародей превращается в призрак, сторожащий сны.

Я отшатываюсь, как будто боюсь, что из доспехов высунется зомби.

– Внутри труп? Фу-у-у гадость!

– Гадость, кто бы спорил! Как и сами некроманты. Они используют для своего колдовства смерть. Если бы не ваши друзья-догроны, я бы без колебания перерезал горло Гразиэлю и его дружку. Но это не понравилось бы вашему огнедышащему приятелю, и он бы меня испепелил.

Я вспоминаю свои встречи с чародеем, которые каждый раз прерывались из-за появления этого скрипучего персонажа.

– Стража снов можно одолеть?

– Может быть… Честно говоря, понятия не имею, – признается Элифас, натягивая кожаные рукавицы. – Признаться, сейчас у меня другие заботы. Может, поторопимся?

Но я уже знаю ответ. Огонь! Огонь уничтожил ошейники и их магию, значит, эта дрянь тоже перед ним не устоит. Кидаюсь к жаровне и поднимаю ее, защитив руки тряпкой. Угли еще не потухли. Осторожно ступая, я несу жаровню к доспехам и прошу Элифаса приподнять забрало. Появляется пергаментное лицо. Стараясь на него не смотреть, привстаю на цыпочки и забрасываю угли в образовавшуюся дыру. Они с железным постукиванием падают в брюхо доспехов. Я ставлю пустую жаровню на песок и отхожу, не спуская взгляд со статуи. Хочется убедиться, что огонь разгорелся и что дряни внутри лат приходит конец.

Через несколько секунд из сочленений начинает валить серый дым. Он густеет и чернеет на глазах. Труп чародея, наверное, так иссох, что вспыхнул, как газетная бумага.

– Добилась желаемого? Теперь делаем ноги! – торопит меня Элифас.

Содержимое доспехов горит и чадит. Я нагоняю Элифаса с чувством, что совершила хороший поступок. Никто не заслуживает быть заживо замурованным. Это варварство.

Надеюсь, белый ворон останется доволен.

Вообще-то, Сафр и Элифас торопили нас не зря. Вурдалакши не теряют времени даром. Мы успеваем отбить у них двух квагг. Остальным копытным не повезло: они остались лежать на песке обглоданные, с высосанной кровью. Скритшин и ее подружки убегают по лабиринту, напуганные рассвирепевшим Сафром, а мы с Элифасом хватаем под уздцы двух уцелевших квагг. Они дрожат от страха, но как будто легко отделались, если не считать нескольких царапин. Я шепчу своей на ухо ободряющие слова, хвалю ее за храбрость. Ведь она отбила копытами и рожками нападение страшных кровососов!

Маргуль снимает с квагги вьюк и сажает меня верхом. Элифас легко вскакивает на вторую кваггу. Мы поспешно удаляемся от святилища, стараясь не отставать от догронов, знающих дорогу. В узких каменных коридорах царит беспросветная ночь, лишь в редких местах в лабиринт проникает свет луны, заливающий его странной синевой.

– Теперь, после смерти Скрофы, мы сможем выбраться отсюда невредимыми, – бодрюсь я.

Догроны дружно мотают головами.

– Нага, – бросает Сафр.

– Скрофа уже не служит стражником лабиринта, – уточняет Маргуль. – Был бы жив, ни за что не остался бы дрыхнуть в храме. Стражникам нельзя прохлаждаться рядом с Создателем.

– Ты хочешь сказать, что здесь есть другой сторож?

– Ли, – подтверждает Сафр. – Паара! Гляди в оба.

Я испуганно сглатываю, борясь с дрожью. По пути сюда мы ни с кем не столкнулись, значит, и на обратном пути риск невелик. Но я уже не рада, что объелась. Меня подташнивает не столько от обжорства, сколько от страха.

После часа безостановочного движения по извилистым коридорам в полном молчании я облегченно перевожу дух. Похоже, все будет хорошо, худшее позади. Да и то сказать, кому придет безумная мысль напасть на догронов?

Но моя квагга шевелит ушами, и меня снова пробирает испуг. Впрочем, животное, пережившее нападение кровососов, шарахается от собственной тени. Ведь две его соплеменницы не выжили, и моя квагга тоже едва не стала их жертвой. Будешь тут пугливой! Перед очередным поворотом она прислушивается и раздувает ноздри, будто что-то почуяла. Раздается предостерегающее ржание, подхватываемое второй кваггой, тоже сильно напуганной. Я окликаю Элифаса, чтобы узнать его мнение, но он жестом приказывает мне помалкивать. Он тоже заметил изменение в поведении своего животного и весь напрягся.

Внезапно сверху раздается яростный свист. Я поднимаю голову.

Крылатые существа на скалах справа и слева – их целый рой! – цепляются за трещины в камнях. Я насчитываю пятнадцать тварей. Одна издает истошный крик, остальные, вторя ей, обрушиваются на нас. Моя квагга инстинктивно шарахается от существа, целящегося в ее круп. Проблеск лунного света, позволивший мне разглядеть врага, подтверждает худшие опасения. Это гибриды, невероятная помесь вампиров и страусов. Мощные, как у птицы-бегуна, лапы, туловище, смахивающее на человеческое, голова и лапы кровососа, да еще крылья за спиной. Такова новая охрана Гразиэля. Ни дать ни взять гарпии из греческого мифа!

Столкнувшись с численным превосходством неприятеля, догроны, изрыгая пламя, свирепо дерутся. Элифас тоже держится молодцом: он спешился и выхватил короткий меч, похожий на мачете. Я остаюсь в седле, скованная ужасом. Коридор узкий, мне совершенно нечем обороняться.

Наконец, моя квагга принимает решение за нас обеих. Боднув одну гарпию и направив рога на другую, она отталкивается мощными задними ногами и переходит в галоп. Мгновение – и поле боя, шум схватки остаются позади. Я изо всех сил обнимаю кваггу за шею, цепляюсь за ее короткую гриву. Как ни велика скорость, падение мне не грозит.