Командиры, находившиеся в землянке, засмеялись. Они были согласны с комиссаром. Чего фрицев жалеть, бумага всё стерпит! А тридцать пять танков или пятьдесят – разница небольшая.

– Надо указать, что пять-шесть «пантер» сгорели, – продолжал Зелинский.

– Одну всего разглядели, – поправил его Фёдор Кондратьев.

– «Пантеры» по одной не перегоняют. Наверняка с десяток на платформах находилось.

– «Пантеры» оставим в покое, – заявил Журавлёв. – Их толком не видели, а насчёт второго эшелона укажем, что он уничтожен частично.

В любом случае немцы получили крепкий удар. С Большой земли пришёл ответ, в котором объявлялась благодарность бойцам и командирам отрядов «Застава» и «Смерть фашизму», а Журавлёву предлагалось представить отличившихся к боевым наградам.

Майор составил список, в который включил два десятка бойцов, в том числе несколько партизан и командира отряда Павла Коробова. К ордену Отечественной войны были представлены Павел Коробов, Фёдор Кондратьев, Андрей Постник и – посмертно – старший лейтенант Леонид Трунов.

Рассчитывал на орден «за поддержание боевого духа» и комиссар Аркадий Зелинский, но майор Иван Макарович Журавлёв в список его не включил. Почувствовав обиду комиссара, отложил карандаш и жёстко обронил:

– Двадцать награждённых вполне достаточно за три десятка немецких «панцеров» и две сотни убитых фрицев. Тем более дорогой ценой нам эти эшелоны обошлись. Я уже не говорю про наши потери и погибших партизан Павла Коробова. Теперь фрицы на мирных жителях отыгрываются. В песчаном карьере возле станции каждый день заложников расстреливают. Три деревни каратели сожгли, в людей прямо на улицах стреляли. Мы воюем, а расплачиваются старики и женщины. Рука не поднимается бойцов к наградам представлять, хотя они кровью своей эти ордена и медали заслужили.

– Война, – вздохнул комиссар Зелинский. – Кому сейчас легко?

Особист Виктор Авдеев бросил на него короткий злой взгляд, от которого тот невольно поёжился:

– Начальник городской управы Бронников на митинг людей согнал. Распинался, что «лесные бандиты» обнаглели, в спину отважным германским солдатам стреляют. На глазах у всех шесть человек повесили на площади. Целый эшелон молодёжи в Германию на работу отправил. Там, мол, их перевоспитают. Ребята и девушки лет по пятнадцать-семнадцать, старше уже не нашли. Очень гад старается, надо с ним кончать. Гуженко, начальник вяземской полиции, хвалился, что лично семнадцать партизан расстрелял. По нему тоже петля плачет. А ведь есть приказ товарища Сталина уничтожать пособников фашистов.

– Ну, вот и займись ими, – сказал Журавлёв. – Лейтенанта Мальцева в помощь возьми, у него во взводе ребята крепкие. А товарищ комиссар пусть подготовит приговор, чтобы всё было по закону – подписи, отрядная печать.

– Есть, – поднялся Зелинский. – Подготовлю к завтрашнему дню.

– Прикинь, кто там ещё усердно фрицам служит. Надо сбить с этих сволочей спесь.

Глава 5

Охота на предателей

Километрах в двух от лагерной стоянки отряда «Застава» патруль задержал мужичка лет тридцати пяти, который ставил вентери на лесном озере. Начало июня – хорошее время для рыбалки, особого подозрения мужичок небольшого роста не вызвал.

Простая крестьянская одёжка, латаные башмаки, еда, прихваченная из дома, – несколько картошек в мундире, краюха хлеба и соль, завёрнутая в тряпочку. Не сказать, что рыбак слишком близко подошёл к лагерю, но сержант Родион Шамшин, старший патруля, решил проверить его получше.

Мало кто забредал в эти глухие болотистые места. Неподалёку проходила едва заметная тропа к лагерю отряда «Застава», да и рыбак показался слишком суетливым и напуганным. Его суетливость и страх можно было понять – поневоле испугаешься, встретив в лесу троих вооружённых людей, направивших на тебя стволы.

Крестьянин пояснил, что озеро находится в отдалении от села и улов здесь бывает обычно хороший. Успокаиваясь, рассказал о своей семье, соседях. Вроде никаких подозрений. Но боец из местных, Афанасий Рымзин, спросил рыбака:

– А что ты среди дня в этой глуши делаешь? Вентери на ночь ставят, а утром проверяют. Днём рыба плохо ловится, только глаза людям мозолить, да и на полицаев можно нарваться.

– Устал я, пока возился. Решил отдохнуть часок.

Но Родион Шамшин, много чего повидавший, обошёл озеро и, глядя в глаза мужичку, заметил:

– Не отдыхал ты, а вокруг шатался. Трава вон примята. Признавайся, парень, кого выглядывал?

«Рыбачок» упирался недолго и сообщил, что следил за подходами к лагерю по приказу начальника волостной полиции Саввы Гуженко.

– Предатель, значит? – усмехнулся Афанасий Рымзин. – Знаешь, что с такими бывает?

Когда «рыбака» отвели в лагерь, он заплакал:

– Нашли шпиона! Что мне делать оставалось, если Савва пригрозил дом сжечь, а меня с женой в Германию на работу отправить. Дочь и сын у нас малые, пропадать им теперь.

Когда решали его судьбу, особист Виктор Авдеев с досадой проговорил:

– Ну вот что с ним делать? На матёрого предателя он не тянет. У Саввы глаз намётанный, вычислил мужичка послабее, пригрозил как следует и пустил в лес партизан высматривать.

– А ты его пожалей, – усмехнулся комиссар Зелинский. – Только он нас не пожалеет, за тридцать сребреников весь отряд продаст, глазом не моргнёт.

– Ну не отпускать же его, – проговорил Фёдор Кондратьев, не понимая, куда клонит особист. – Предателям один приговор – расстрел.

– Не тех мы расстреливаем, – с досадой отозвался старший лейтенант Авдеев. – Этот мужичок, Черников Игнат Филиппович, бывший артиллерист, успел хорошо повоевать под Смоленском, получил ранение, а затем из окружения выбирался с перебитой рукой. Двух детишек имеет, восьми и пяти лет.

– Это не оправдание для предателей! Я считаю, если мы изменников прощать начнём…

– Не кипятись, комиссар, – перебил Зелинского майор Журавлёв. – У тебя, Виктор Степанович, какие-то оперативные задумки насчёт Черникова имеются?

Командир отряда внимательно смотрел на Авдеева, зная, что особист сгоряча решения не принимает и, видимо, задумал привлечь «шпиона» к какой-то операции.

– Есть мысли. Если остальные не возражают, хочу кое-что обсудить после совещания.

– А нам, значит, не доверяешь? – вскинулся комиссар.

– Не в этом дело, – спокойно отозвался Авдеев. – Все мы друг другу доверяем, но не все вопросы на совещаниях обсуждать надо. У вас, Илья Борисович, своих важных дел хватает. К чему отвлекать товарища комиссара.

Кондратьев и Мальцев, не выдержав, засмеялись. Ухмылялся в усы старшина (он же заместитель по тылу) Яков Павлович Будько. Все понимали причину – Зелинский продолжал таить обиду, что его не представили к ордену Отечественной войны за взорванные эшелоны с танками.