Пошли длинные гудки. Свободно.

— Алло, — услышала я усталый иподавленный голос Марата.

— Алло.

Тишина. Потом:

— Полина?

— Да.

— Полина! — по голосу было слышно,как Марат разволновался. — Полина! Может, ты объяснишь, что происходит? Утебя какие-то неприятности? Почему ты перестала мне писать и звонить? А этотномер — твой? Зачем ты сменила номер? В чем дело? Я ничего не понимаю. Я местасебе не нахожу… Полина…

— Ничего не спрашивай, — попросилая. — Только одно скажи — ты меня прощаешь?

— За что? За что я должен тебя прощать?Полина, что же ты со мной делаешь! Мое настроение зависит от одного твоегослова! А ты уже несколько дней молчишь! Что я, по-твоему, должен думать? О,боже, я не верю, что ты позвонила, объявилась. Полиночка моя, картиночка.

— Ты меня прощаешь? За те слова, что ясказала перед тем как отключиться.

— Прощаю, — без раздумий ответилМарат. И пожаловался: — Если бы еще знал, за что ты на меня так рассердилась…

— Может, когда-нибудь и узнаешь, —таинственно ответила я. — Но скажи еще одно: Злата это кто?

— Моя сестра. А при чем тут Злата?..Откуда ты ее знаешь? — растерялся Марат. — Я ничего не понимаю.

— И не надо, — радостно сказалая. — Ну, все, пока!

— Подожди! — завопил Марат. —Подожди прощаться! Сейчас же объясни мне свое молчание и те слова, ну, чтобольше не хочешь меня знать… Что я сделал? В чем тебе не угодил?

— Эх, Марат, это я сама себе неугодила, — вздохнула я и выключила телефон.

У меня в голове уже был план дальнейшихдействий. Я должна была не по телефону, а лично выяснить, почему Злата назвалаМарата любимым и почему они флиртовали у всех на виду. Только это могло решитьмою дальнейшую судьбу.

— Мама! — крикнула я, выскакивая изсвоей комнаты.

— А? Что? — испугалась мама, котораяпо обыкновению сидела за ноутбуком.

— Я еду к Марату. Первым же поездом.

Не передать, что со мной было во время пути. Яне могла найти себе места от волнения и нетерпения. Сто раз задаваласьвопросами: почему поезд так медленно едет? Почему остановки на станциях такиедлинные?

Я вся прямо извелась. Не знала, куда себядеть, лишь бы скорее прошло время до моей остановки. И кроссворды разгадывала,к которым никогда в жизни не притрагивалась, и ела, и пила чай, и пыталась заснуть,и без дела слонялась по вагону…

Потом вспомнила, что захватила с собой старыйтелефон, и вставила в него сим-карту. Хоть новый телефон гораздо лучше этого,но к старому я испытываю какую-то любовь. Ведь на нем я писала первые сообщенияМарату, телефон — свидетель всего, что между нами было. И вообще, я испытываюпривязанность к вещам, которыми пользуюсь долгое время. Мама знает моюособенность и говорит, что это неспроста, потому что вещи, по ее словам, вовремя контакта с человеком наполняются его аурой, эмоциями, мыслями. Вещьстановится неодушевленным продолжением человека.

Помню, как-то раз хотела выбросить старыетуфли, а мама в панике достала их из мусорного бака и сказала, что вещи нельзявыбрасывать и уж тем более сжигать до тех пор, пока не очистишь ихэнергетически. Потом мама поведала, что были проведены исследования, врезультате которых выяснилось, что у людей, которые носят чужие вещи, меняетсяхарактер. Человек приобретает черты характера прежних хозяев вещей.

Поэтому я чувствовала привязанность к старомутелефону и решила пользоваться пока им, а не новым. Может, потом вторуюсим-карту заведу для нового телефона. Подумаю.

Оставив телефон, я вновь принялась маяться ишататься по вагону. В конце концов так устала от того, что искала себе занятие,что заснула и проспала до самого пункта назначения.

На этот раз поезд пришел не ночью, а утром.

Вновь я испытала ощущение нереальности, неверилось, что была здесь несколько дней назад, потом отсюда уехала и вот опятьвернулась.

Сегодня я не стояла на перроне и не думала отом, что где-то здесь ходил Марат, — я быстро подхватила вещи и помчаласьк бабушке.

«Не представляю, что с ней станет, когда онаувидит меня на пороге», — подумала я, сидя в автобусе, на котором два дняназад ехала обменивать билет.

И вот я уже вхожу в бабушкин подъезд. Захвативна втором этаже почту, которая чудом уцелела от хулиганов-поджигателей, явзлетела на наш этаж и нажала на кнопку звонка.

Дверной «глазок» накрыла тень.

— Полина?! — раздался пораженныйбабушкин голос за дверью.

Загремели замки. Дверь распахнулась.

— Полина?! — Бабушка смотрела наменя, как на привидение.

— Привет, ба, — чмокнула я бабушку вщеку и поспешно вошла в квартиру. Все делала с такой естественностью, будтожила в соседнем доме, а не за сотни километров отсюда.

— Я что, сплю? — Бабушка никак немогла прийти в себя.

— Я решила сделать тебе сюрприз. Мамавернулась из командировки раньше времени.

Бабушка семенила следом.

— Саша вернулся из плавания? А сколько онв нем был?

— В этот раз шесть месяцев плавал. Вконце апреля в плавание ушел.

— Это хорошо, что папа приехал. А я вотЛешу жду, сейчас должен из магазина вернуться.

Я с жалостью посмотрела на бабушку и стиснулазубы.

— Ба, я сейчас по делам! Приду не скоро!

Я быстро обняла бабушку и умчалась к Марату.

Летела к нему, как торпеда. Я настолькопогрузилась в свои мысли, что, вместо того чтобы сесть на автобус и преодолетьрасстояние за десять минут, пробежала эти пять остановок, разделяющие нас с Маратом.

Я вновь оказалась среди панельных домов. Водном из них жил человек, у которого находилась жемчужная раковина. А у меня вкармане лежала жемчужина.

Телефон был все еще выключен, Марат не мог доменя дозвониться. Я хотела сделать ему сюрприз.

Перед дверью в подъезд возникла проблема —кодовый замок.

— Ну надо же! — расстроиласья. — И что теперь делать? Звонить ему, чтобы спросить код? Но тогда не получитсясюрприза…

И в этот момент к подъезду подошел знакомыйпарень со знакомой овчаркой по имени Рита. Надо же — вечно попадаю на выгулыэтой собаченции.

— Привет, Руслан, — как ни в чем небывало сказала я.

— Эээ… — оторопел он. — Аоткуда ты знаешь мое имя?

— Я много чего знаю, — туманноответила я. — Марат дома?

— Нет, он в школе. А ты кто? Его знакомая,что ли?