– Земляк, – заговорил десантник нетрезвым голосом. – Сигаретой не угостишь? – Он посмотрел на открытую банку с огурцами и бутылку водки в руке у Лерыча. Поставил рядом свою сумку и плюхнулся на скамейку.

Лерыч внимательно глянул на солдатика.

«О-о, да ты на рогах, милок. Накушался», – Лерыч посмотрел по сторонам.

Десантник был один, явно собирался куда-то ехать.

– На, затянись, – протянул Лерыч десантнику пачку сигарет «Союз», вглядываясь в его худощавое, тронутое угревой сыпью лицо.

«Такой же недокормыш, как я. И как таких в десантуру берут?»

Солдат громко икнул, дыхнув на Лерыча перегаром.

«Фу ты, поросенок, – Лерыч даже поморщился, так противно стало. – Дать бы тебе по голубой тюбетейке».

– Куда путь держишь, десантура? В часть? – как бы между прочим поинтересовался Лерыч.

Десантник сидел и не отводил глаз от бутылки.

– Не. Я домой, – ответил он, сглотнув слюну. – На дембель. Отвоевался я. Пусть теперь другие послужат Родине.

Лерыч вздохнул.

«Вот и этот домой. Повезло тебе, служба». Он протянул солдатику бутылку.

– Давай, прими сто грамм, – предложил Лерыч.

Десантник охотно согласился:

– А хоть и двести. Десантура никогда не отступает.

Лерыч засмеялся.

– Молодец, служба. Ну давай, тяни двести.

– За дембель, – опять икнув, выговорил десантник и приложился губами к горлышку. Но выпил не двести граммов, как хвалился, а от силы сто.

Казалось, водка уже не лезет в него. Но он от жадности или от радости да с непривычки старательно вливал ее в себя. Потом схватил банку, глотнул рассолу.

Лерыч дал ему огурец.

– На, похрусти.

Десантник затолкал в рот огурец, захрустел, морщась.

– Крепка, зараза! По мозгам бьет.

Не обращая внимания на лепет солдатика, Лерыч осторожно спросил:

– В Москве живешь?

Солдат навел на него хмельной взгляд. Не понравилось, что незнакомый человек интересуется такими подробностями.

– А тебе-то чего, где я живу? Ты чо, мент?

Лерыч чуть не захлебнулся водкой.

– Типун тебе на язык! А спросил я потому, что друг у меня в Москве живет. Думал, ты оттуда.

Солдатик наслаждался сигаретой, развалившись на скамейке, полусонными глазами поглядывал на снующих около вокзала людей. Он мечтал побыстрее уехать из этого опостылевшего за время службы города.

– Ты правильно подумал. Я оттуда. В общаге жил. Как пэтэушку кончил, сразу туда и попал.

Лерыч обрадовался. «Выходит, он детдомовский. Это хорошо. Никто его не хватится», – подумал так и спросил:

– Так ты что, детдомовский? – Лерыч даже заерзал по скамейке. Такого и пожелать себе не мог. Вот они, документы. Надо только отобрать их у этого растяпы. «Постой, – Лерыч посчитал радость преждевременной, постарался погасить в себе это чувство. – Но ведь он очухается и побежит в ментовку. Сразу даст мои приметы. Нет, с ним надо по-другому…»

– Да, детдомовский. До девятого класса воспитывался в сто одиннадцатом образцовом, имени Крупской, детском доме. Понял меня?

Лерыч слушал десантника с раскрытым ртом.

– Да понял я тебя, – поспешил успокоить солдата. – Чего ж тут не понять. Жизнь такая. Я ведь и сам без родителей рос. Бабка воспитывала.

Сказал и тут же спохватился: «Зачем я ему все рассказываю».

– Знаешь что, – предложил Лерыч, – выпей еще. За дембель. Мне уже хватит, а ты прими грамм сто.

Но десантник отрицательно замотал головой.

Лерыч насторожился.

– Ты что?

– Не-е. За дембель не буду. За ребят выпью. Знаешь, сколько там осталось наших? – проговорил солдатик уже заплетающимся языком.

Лерыч улыбнулся:

– Давай за ребят.

Десантник, чуть не захлебываясь, глотал из горлышка водку.

«Только бы этот мудачок ехал один. Без товарищей. А уж я-то его не отпущу…»

Лерыч теперь не пил. Тут нужна ясность ума. Все продумать, просчитать. Пусть бутылку допивает он. Надо только не отпускать его. Любыми посулами, уговорами. Жаль, бутылка одна. Литруху под это дело не мешало бы взять.

– Ладно, давай еще по глоточку, и я пошел, – солдат посмотрел на часы. – Пора мне ехать.

– Патруля боишься? – со смешком спросил Лерыч, как бы насмехаясь над молоденьким десантником.

Тот нахохлился, готовый полезть в драку.

– Я боюсь? Да?

– Да я ведь так. Не серчай, служба, – поспешил успокоить его Лерыч, опасливо поглядывая по сторонам. На ментов бы не нарваться. Увидят этого бузотера, тогда не отделаешься от них.

– Тихо. Не кричи, – как можно спокойнее заговорил Лерыч, протягивая солдатику бутылку.

И тот вроде бы успокоился. Во всяком случае, кричать перестал, присосался слюнявыми губами к горлышку, глотая водку и проливая ее на форменную рубашку с кителем. Потом схватил банку с остатками огурцов и хлебнул рассолу. И тут же уронил банку.

Огурцы оказались на земле. Солдат тупо уставился на них, соображая, что это такое. И спросил, водя глазами по сторонам, будто пытался отыскать Лерыча.

– Это чего я?..

– О-о, да ты уже все, – тихонечко хихикнул Лерыч, хлопнув десантника по плечу.

Тот, как тряпичная кукла, повалился на скамейку, но Лерыч удержал его, не дал упасть.

– Сиди ты!

– Ты чего толкаешься? На десантника руку поднял. На защитника Родины, – залепетал опьяневший вконец парень, еле ворочая языком. – Да я таких, как ты, знаешь…

– Знаю, знаю. Тихо ты, не ори. Успокойся. На еще пять капель. – Лерыч сунул горлышко бутылки десантнику в рот и вылил остатки. – Тяни за Родину, защитник.

Солдат почти не сопротивлялся. Допил остатки водки.

Через пять минут он уже спал, уронив голову на плечо Лерычу.

«Порядок. Утих, служивый». Лерыч быстро огляделся.

На них никто из прохожих не обращал внимания. Еще спасало то, что лавочка находилась в конце сквера и от дороги с тротуаром ее прикрывали кусты ясеня.

Лерыч сунул руку в нагрудный карман форменного кителя.

– Вот они, документы. Все на месте, как и полагается солдату. Так, глянем. Зеленко Валентин Иванович. Ну и имя у тебя, служивый, как у бабы. Ты случайно не педик? Эй? – Он толкнул десантника плечом. Голова у того дернулась, но он спал и не произнес ни слова, только во сне зачмокал губами.

Лерыч убаюкал его: