У Молли защемило в висках — предвестие мигрени.

— Но какие у них могут быть претензии?

— Ну… они упомянули, что в книгах часто упоминается радуга. Поскольку это символ гордости для геев…

— Разве писать о радуге — преступление?!

— В наши дни, похоже, да, — сухо кивнула Хелен. — Есть и еще кое-что. Конечно, с моей точки зрения, это чистый вздор. Например, Дафна при встрече целует Мелиссу.

— Но они лучшие подруги!

— Верно, однако…

Хелен, подобно Молли, перестала притворяться, что ест, и оперлась локтем о край стола.

— Кроме того, Дафна и Мелисса, держась за руки, прыгают по Барвинковой тропинке и беседуют.

— Вернее, поют. Что тут такого?

— Стихи. Послушайте сами: «Весна! Весна! Вновь небо голубеет! Мы в розовых мечтах навстречу радуге плывем!»

Молли, не выдержав, рассмеялась, кажется, впервые за два месяца, но суровый вид редактора отрезвил ее.

— Хелен, вы это серьезно? Они действительно считают, что у Дафны с Мелиссой роман?

— Дело не только в Дафне и Мелиссе. Бенни…

— Стоп! При чем тут Бенни? Даже последний параноик не сможет сказать, что Бенни — гей! Уж скорее его можно назвать типичным мачо!

— Они указывают, что он позаимствовал помаду в книжке «Дафна сажает тыквы».

— Да, чтобы расписать мордочку и напугать Дафну. Подобный бред даже не заслуживает ответа!

— Согласна. С другой стороны, я солгала бы, не признав, что мы несколько взволнованы происходящим и считаем, что «ЗДЗА» использует вас для упрочения собственного положения. Несомненно, они постараются обрушиться на новую книгу.

— И что из того? Когда какие-то мракобесы обвинили в сатанизме Джей Кей Роулинг, автора книг о Гарри Поттере, ее издатель просто проигнорировал эти нападки.

— Простите, Молли, но Дафна не так хорошо известна, как Гарри П оттер.

Верно. А у Молли нет ни влияния Джей Кей Роулинг, ни ее денег. И вероятность выплаты второй половины гонорара с каждой минутой становилась все более отдаленной.

— Послушайте, Молли, я не хуже вас понимаю, что это чушь и вздор, и «Бердкейдж» стопроцентно на вашей стороне. Но мы — маленькое издательство, и я думаю, не стоит умалчивать о том, что на нас оказывают довольно энергичное давление.

— Уверена, все уляжется, как только прессе надоест муссировать мою… мою свадьбу.

— Вряд ли это случится скоро. Столько слухов…

Хелен помедлила, явно дожидаясь откровений.

Молли знала, что именно атмосфера таинственности, окружавшая обстоятельства ее свадьбы, подогревала интерес журналистов, но упорно отказывалась вдаваться в подробности. Как, впрочем, и Кевин. Его учтивые формальные визиты вскоре прекратились по настоянию Молли.

— Мы считаем, что сейчас следует быть осторожнее, — вздохнула редактор, вытаскивая из папки конверт и кладя на стол. К сожалению, конверт был слишком большим — в нем лежал явно не чек. — Хорошо, что «Дафну» еще не отправили в типографию, и это дает нам возможность внести изменения, предложенные «ЗДЗА». Только для того, чтобы избежать недоразумений впоследствии.

— Я не желаю вносить изменения.

Господи, как ноют шея и плечи! Словно стянуты железными обручами!

— Конечно-конечно, но мы думали…

— Вы утверждали, что книга вам понравилась.

— Никто от этого не отказывается. Кроме того, предлагаемые изменения крайне незначительны. Просмотрите рукопись еще раз и подумайте. Подробнее поговорим на следующей неделе.

Молли в бешенстве покинула ресторан. Однако к тому времени, когда она вернулась домой, гнев немного улегся и ощущение сосущей пустоты, от которого она не могла избавиться, вновь вытеснило все другие чувства. Отбросив конверт с предложениями «ЗДЗА», она рухнула на кровать.

Лили надела подаренную Мэллори шаль, отправляясь в музей Поля Гетти. Стоя на одном из резных балконов, украшавших здание, она задумчиво смотрела на холмы Лос-Анджелеса. Майский день выдался солнечным и теплым, и, если немного повернуть голову, отсюда был виден Брентвуд. Она даже различала черепичную крышу своего дома. Они с Крейгом влюбились в него в первого взгляда, но последнее время стены словно давили на нее. Как почти все в жизни Лили, он принадлежал скорее Крейгу, чем ей.

Лили ушла с балкона, но почти не обращала внимания на работы старых мастеров. Ей нравился сам музей. Ультрасовременное здание с чудесными балконами и непредсказуемыми очертаниями казалось ей настоящим шедевром, доставлявшим куда больше эстетического наслаждения, чем сами экспонаты.

Сколько раз после смерти Крейга она садилась в изящный белый фуникулер, поднимавший посетителей на вершину холма, к самому музею!

Журнал «Пипл», появившийся сегодня в продаже, напечатал длинную двухстраничную статью, полную домыслов, о Кевине и его женитьбе. Лили сбежала сюда, чтобы не поддаться порыву и не позвонить Шарлотте Лонг, женщине, много лет служившей для нее единственным источником сведений о Кевине. Сейчас май. После свадьбы Кевина и разъезда супругов прошло три месяца, а Лили по-прежнему знала не больше, чем тогда.

Спускаясь по лестнице во двор, она пыталась придумать, чем занять остаток дня. Никто не барабанил в дверь, умоляя сняться в новом фильме. Она не хотела начинать очередное покрывало, потому что получит полную свободу перебирать бесконечные думы, а с нее и без того довольно!

Ветер взметнул прядь ее волос и разбросал по щеке. Может, к черту последствия? Поднять трубку и набрать номер Шарлотты Лонг? Но сколько боли она готова вынести, зная, что счастливого конца у сказки не будет?

Встретиться с ним. Другого желания у нее нет.

— Может, напиться снотворного и умереть? — спросила себя Дафна. — Или спрыгнуть с верхушки самого высокого дерева? О, где она, такая необходимая утечка газа, когда она срочно понадобилась бедной девушке?

Нервный срыв Дафны (Заметки к рукописи, которая никогда не будет опубликована)

— Со мной все в порядке, — твердила Молли сестре при каждом разговоре.

— Почему бы тебе не приехать к нам на уик-энд? Обещаю, тут ты не найдешь ни одного экземпляра «Пипл». Ирисы просто восхитительны, и я знаю, как ты любишь май.

— В этот уик-энд ничего не выйдет. Может, в следующий.

— Ты это и в прошлый раз говорила.

— Скоро. Я обещаю. Сейчас у меня слишком много дел.

И это было чистой правдой. Молли перекрасила шкафчики, наклеила снимки в альбомы, просмотрела бумаги, ухаживала за сонным пуделем. Словом, делала все, кроме работы над рукописью, на изменения в которой она была вынуждена согласиться, потому что остро нуждалась в деньгах.