уж личное. Не хочу, чтобы еще и директриса всё знала.

— Но тебя на неделю из школы выставили. Ты отстанешь от класса!

— А если бы я с гриппом свалилась, мне тоже пришлось бы неделю дома просидеть, и тогда ты бы так не переживала. Давай компромисс: я договорюсь с Жюли, чтобы она мне приносила конспекты и малость со мной занималась, если ты ничего не скажешь директрисе. Этой тоскливой мозгоклюйке. И я ей не доверяю. Вот не удивлюсь, если всё, что я ей расскажу под большим секретом, она тут же раззвонит другим преподам.

Я ожидаю, что мать начнет читать мне назидалово, выдаст спич по поводу того, что я должна иметь дикий респект к нашим учителям. Но к моему большому удивлению, мама жутко серьезно говорит:

— Да, она и правда такая бухтила.

Это так неожиданно, что я не могу удержаться от смеха.

— Классно, что насчет этого мы с тобой одной крови, — говорю я. — Но серьезно, мам, я что-то так устала, ей-богу, вот взяла бы и неделю проспала.

— Ты знаешь, что не ходить в школу — это не выход.

— Да я не избегаю туда ходить, ну правда, я сегодня даже в эту самую школу и ходила, как всегда.

— И как оно?

— Не айс. Но жить можно.

— А Фейсбук?

— Потерла.

— Весь Фейсбук? — изумленно спрашивает мама.

— Ну прям щас, все Мордокнижье, я же не Марк Цукерберг, а вот свой аккаунт под самый корешок, ага.

— Вот это да! — благоговейно произносит мама. — Ну что, избавим Арне от страданий? — спрашивает она, встает и вынимает из ящика стола меню местной пиццерии.

— А может, обойдется? — ухмыляюсь я.

* * *

Я как раз вгрызаюсь в четвертый кусок пиццы — как только я рассказала все маме и с плеч у меня свалилась гора, аппетит сразу снова стал зверским, — когда пулей влетает Жюли.

— Ой, извините, — говорит она, — я думала, вы уже поели, вы же обычно гораздо раньше ужинаете, нет?

— Ну вообще-то да, — говорит мама, — но сегодня такой особенный день. Хочешь кусочек?

— Да мы только что, — говорит Жюли и вопреки всякой логике тут же хватает кусок гавайской пиццы. — Я вообще-то только спросить. Из полиции ничего не слышно? — интересуется она с набитым ртом. — Может, папенька твой что-то знает, как там расследование продвигается?

— Сейчас наберу его, — говорю я, словно звонить моему отцу для меня есть самая обычная вещь на свете. — Он в полицию позвонит, а потом с нами свяжется, — сообщаю я, нажимая отбой.

— Оосподя, чего-то нервно мне, — говорит Жюли и вгрызается в неслабый кусок мясного ассорти.

Мама, Арне и я вопросительно глядим на нее.

— Чего вы? Мне, когда нервно, ужасно есть хочется! — бубнит она сквозь пиццу.

— Знаю я одну сказочку с хеппи-эндом, — сообщаю я. — Про прекрасную принцессу, на которую один дракон наехал, а прекрасный принц этому дракону рожу расквасил.

Жюли смотрит так, словно у меня крыша съехала.

— Пошли ко мне, — говорю я. — Пока ждем, я тебе все расскажу.

ЭПИЛОГ

Два месяца спустя мы с Жюли в клубе. Я одаряю моего дружка-красавчика тропически-знойным поцелуем перед тем, как он уходит в бэкстейдж, готовиться к выступлению. Они впервые играют с новым басистом и все по этому поводу дико мандражируют.

— Вот он, кстати. — Симон указывает на симпатичного парня лет восемнадцати; он стоит у стойки и болтает с драммером. — By the wаy[28], я ему только что показал тебя, и он сразу обратил внимание на твою красивую подружку. Спросил, есть ли у нее кто-нибудь.

— В самом деле? Жюли это понравится. Ей сейчас пощекотать свое эго не помешает. От всей этой фигни с Йонатаном она была в адском дауне.

Мой отец позвонил нам на следующий день и сказал, что в смартфоне Джеса нашли фотографию Жюли.

И Брам тоже выдал себя, распространив по Фейсбуку мою фотографию. Полицейские смогли вычислить его IP-адрес и отследить комп благодаря тому, что он сделал страницу Линды Топлес. В конце концов зацепили и Йонатана. И хотя эту троицу, возможно, никогда не смогут определить за решетку, у них в любом случае конфисковали на время следствия все их компьютеры, планшеты и смартфоны. Жюли могла вздохнуть свободно. Ее фото нигде и никогда не всплывет.

Да уж, дерьмовое выдалось времечко… Но оно прошло, а у меня остался парень, почти безупречный (того, кто считает романтичным коверкать мое имя, назвать совершенно безупречным все-таки нельзя). А еще появился хороший друг. Потому что кем-то большим папа никогда уже не станет. Пропущенных лет не наверстать. Но ведь чем больше хороших друзей, тем лучше, верно? С тех пор мы с ним время от времени встречаемся. И я познакомилась со своей сводной сестренкой. Она такая крутяшка для своих десяти лет, несмотря на имя.

— Хай, Линда, как дела?

Эмма с энтузиазмом подлетает ко мне и чмокает в щечку.

— Классно наконец снова тебя увидеть!

— Да знаю, знаю, сто лет не виделись. Понимаешь, мне как-то не хотелось на людях светиться. К тому же это ведь здесь я тех двух перцев встретила. Наверно догадываешься, что это тоже не самое лучшее воспоминание.

— Тогда давай нарисуем вместе новых воспоминаний, — говорит Эмма и сжимает мне руку. — Тебя все еще хейтят?

— Ну конечно, время от времени в мейлбокс падают грязные предложения от всяких уродов, но поскольку Фейсбук я убила, они малость поутихли.

Мне здорово повезло, что у нас в школе оказалось не так уж много bullies[29], иначе все это могло бы и похлеще аукнуться. Я знаю, что прозвище «Линда-с-голой-фотки» приклеилось ко мне намертво, но, надеюсь, со временем это станет неважно, потому что народ окончательно привыкнет к такому положению вещей.

— Да это как пить дать, — говорит Эмма. — К тому же что такое малость голого тела в наши-то времена. Звезды вон с утра до вечера полураздетые бегают, и никого это не колышет.

— Прикинь, ты можешь со временем стать новой Пэрис Хилтон, — встревает Жюли, подходя к нам. — Она прославилась из-за секс-реалити-шоу.

— Вот черт, насквозь меня видишь, давно мечтаю о такой карьере, — ерничаю я. Как же я рада, что мы можем вместе над этим посмеяться!

Гаснет свет, зажигаются прожекторы. Группа выходит на сцену.

— О, новый басист у них прямо-таки пусик, — распахнув глаза, говорит Жюли.

Я улыбаюсь.

Все хорошо, что хорошо кончается, так мне кажется.