– Я понимаю, это не совсем то, чего ты ожидала. Дай мне год, Аннели.

– Год?

– Да, год.

– И где угодно? Вообще где угодно?

– И за любую цену.

Он взял ее руку, и они по коридору вернулись в пристройку.

– Здесь будет жить Себастиан, когда станет приезжать.

– Значит, он сможет чаще бывать у нас?

– Комната Себастиана наверху. А моя внизу.

Лестница наверх, где в ожидании стоял риелтор.

Они прошли мимо него на пути в будущую спальню, к окну, глядящему на соседний дом.

– Один год?

Он посмотрел на нее, крепко обнял.

– Один год, обещаю. К тому времени мы закончим.

Лео высадил Аннели у вокзала в Тумбе, а сам двинул дальше и примерно полчаса ехал проселками на юг через леса и поля. Обычно он не лгал. Ни ей, ни другим. В детстве ему часто приходилось лгать, поскольку говорить правду было чревато еще более скверными последствиями. Но на сей раз он ей солгал. Обнимал ее возле дома, который они только что согласились купить, и сказал, что не может поехать в город, так как должен повидать Габбе. Солгал, потому что и сам не понимал правды – ведь он собирался отдать долг тому, кому совершенно ничего не должен.

Четыре с половиной года назад, когда они с отцом работали в одной строительной фирме, он бросил пояс с инструментом и ушел. Лео, ты же, блин, получил тридцать пять тысяч аванса. И должен их отработать, прежде чем уходить. Речь шла вовсе не о деньгах. Ты в долгу у меня, Лео, ты не можешь уйти! Он делал это не для него и не для себя. Речь шла о том, чтобы вырваться на свободу.

Он медленно ехал среди поблекшего ландшафта. Озеро по левую руку называлось Мальмшё, над его спокойной гладью висела тонкая пелена тумана, дальше луга с черно-белыми коровами, потом четыре лошади, гоняющиеся друг за другом; потом второе озеро, под названием Аксарен, такое же спокойное.

Понадобятся деньги – мигом обратно приползешь! Без меня ты ничто, Лео, ты ничего не добьешься!

Оставалось всего несколько километров, когда он остановил машину у заброшенной автозаправки – ржавая вывеска “Колтекс”, болтающаяся на ветру, а посреди двора насос со счетчиком, где механически выскакивали цифры, застрявшие теперь на 76 кронах 40 эре.

Лео опустил стекло, вдохнул влажный воздух.

Он и раньше уходил, но всегда возвращался. Хотя ему и не нравилось ощущение быть орудием, реквизитом в отцовской картине семьи. Но в тот день он ушел по-настоящему. На следующий год с ним начал работать Феликс. А еще через год Винсент бросил школу, и три брата стали работать вместе.

Семья. Вместе. Ты пытался. Я сумел.

Последний отрезок пути, снова поля, снова вода, узкие дороги. Несколько сараев, дома, школа, несколько магазинов. Площадь Эсму-Центр. Всего полчаса езды от сердца Стокгольма, но совершенно другой мир.

Лео медленно подъехал к цели.

Большой кирпичный дом, ухоженный сад, аккуратные кучки вчерашних листьев. Он припарковался у почтового ящика – окна на первом этаже освещены, в это время отец обычно сидел дома.

* * *

В одной руке последний ломтик лука, в другой – последний кусок копченой свинины, он проглотил, запил. На журнальном столике стопки заполненных билетов лото. Тираж каждый день, в 18:55.

Иван потянулся к телевизионному пульту, прибавил громкость.

Первый желтый шар – 30. Второй – 40. Третий – 39. Комбинация. Неплохо. Четвертый – 61, в нижнем левом углу. Пятый – 51, в клеточке над ним. Не на той стороне. Неправильная комбинация.

Он убавил звук, откинулся на спинку стула. Не стал дожидаться конца розыгрыша. Все уже закончилось – номер 61 в систему не вписывался, по его расчетам, эта цифра выпадала очень редко.

В подавляющем большинстве люди не понимали, что главное – именно система, рисунок. Случайных совпадений не бывает. Рисунок всегда повторяется. Все подчинено цикличности и взаимосвязано.

Иван держал в руке четыре десятка билетов, которые только что обесценились. Карта его будущего. И одиннадцать крестиков указывают путь туда. Он смял билеты, швырнул на пол.

Следующий тираж завтра, в 18:55.

Он отключил звук и хотел было встать, когда услышал кое-что еще. За окном. Там остановилась машина, открылась дверца. Он отдернул занавеску.

Возле дома стоял большой пикап с логотипом строительной фирмы. В калитку вошел молодой мужчина. Весьма высокий.

Только когда тот, энергично шагая, оказался на полпути к крыльцу и входной двери, Иван разглядел, кто это. Короткая стрижка. Резко очерченный подбородок. Широкие плечи. Парень уже расстался с детством.

Лео.

Иван оглядел кухню, переходящую в коридор. Первым делом отправил пустую винную бутылку со стола в мусорный мешок под мойкой, потом швырнул туда же смятые билеты лото.

Звякнул дверной колокольчик.

Он поспешно сунул босые ноги в коричневые полуботинки, набросил на малярную рубашку серый пиджак. Прибирать все равно некогда, привычки-то не изменились.

Открыл дверь, и они замерли друг против друга, Иван – глядя вниз, Лео – вверх, между ними семь ступенек и четыре с половиной года.

– Новая машина?

– Угу.

– Ишь как блестит… трудности с работой, Лео?

– Не в пример тебе я забочусь о своих вещах.

– У строителя машина должна быть пыльная, Лео. Много работы – много пыли. Машина не ахти, вообще-то… Нет места, лишнего работника посадить негде. Два человека, работающие сообща. Ты небось поэтому приехал? Или гномов нанимать собираешься, а, Лео?

– У меня есть еще два таких же автомобиля. Вернее… у нас. У нашей фирмы.

Реакция едва заметна. Моргнувший глаз, чуть дернувшаяся щека, слегка выпятившаяся нижняя губа. Но Лео заметил.

– Стало быть, сынок., у тебя есть… работники?

– Трое.

– Трое? Ну что ж… держи ухо востро с профсоюзом. С профсоюзом строительных рабочих. Они во все встревают. Как гестапо. И знаешь, Лео, работники, от них только неприятности.

– Да нет, папа, не думаю. Знаешь, я только что закончил большой строительный подряд, в Тумбе, Сульбу-центр. Семьсот квадратных метров. Коммерческие площади, хорошие деньги. Мы только что все завершили.

– Мы?

– И приехал я сюда не нанимать… как ты выразился? Лишних работников. А передать тебе вот это. – Лео достал из нагрудного кармана конверт, который по дороге не раз проверял, на месте ли. Протянул отцу. – Сорок три тысячи.

Иван взял конверт, белый, слегка помятый, открыл. Пятисоткроновые купюры. Не новые. Вроде тех, какие бывают в инкассаторских мешках.