Ни один стукач не сумел бы ограбить инкассаторский автомобиль.

Три месяца спустя они с Аннели сообща сняли четырехкомнатную квартиру в Скугосе, который некогда был для него всем миром. Но не теперь.

Ты когда-нибудь грабил инкассаторский автомобиль, а, папаша?

Лео открыл дверцу машины, пошел к угловому магазинчику. Положил на прилавок пачку “Кэмела”, стараясь не встречаться взглядом с хозяином, Йонссоном, который ничуть не изменился: все та же плешь в обрамлении остатков седых волос.

– Что-нибудь еще?

– Нет, это все.

– Что-нибудь для отца? Пакет табаку и папиросная бумага, так?

– Не сегодня.

Перепачкав руки в гипсовой пыли, он выгреб из кармана рабочих брюк несколько купюр, помятые 50-кроновые купюры из добычи, протянул Йонссону, а тот сунул деньги в приоткрытый ящик кассы – раз ящик открыт, можно обойтись без чека.

– Давненько тебя не видно, парень.

Лео уже был у двери, возле газет.

– Да, давненько.

– Слышь, – улыбнулся Йонссон, – передай привет папаше.

Ты всегда оставлял им следы. А я? Есть у полиции мои следы?

Лео не ответил, сжимая в руке пачку сигарет и сдачу, кивнул и вышел.

Нет. Нету у них ничего. Ни малейшей зацепки.

Лео нервно выкурил сигарету, нервно прошелся по площади. Старый черт все ж таки его достал.

Внезапно он замер как вкопанный.

Он бывал здесь раньше, но сейчас будто увидел все впервые.

Два банка. Рядышком. Как влюбленная парочка.

Стоят стена к стене между продуктовым и цветочным магазином, и к ним можно подъехать, держа в поле зрения всю площадь.

Две цели. Одно место. Одно время. Один и тот же риск.

Лео курил уже не спеша – его, как иной раз бывало, охватило спокойствие, и это спокойствие даже его отец нарушить не в состоянии.

Джон Бронкс попробовал считать дождевые капли. Сперва получалось. Но в конце концов они все слились, и мир за окном помутнел, утратил четкость. Коллеги, бежавшие по двору полицейского управления, казались толстыми и неуклюжими. На столе за спиной Бронкса лежали восемнадцать параллельных дел в разноцветных папках. Он не мог припомнить ни одного дня без дождя с тех пор, как дело, что лежало сверху, заслонило все прочее – словно дождевые капли на окне.

МАКС ВАККИЛА (М. В.). Он говорил, как тот дяденька в магазинчике.

ДОЗНАВАТЕЛЬ ДЖОН БРОНКС (Д. Б.). Что ты имеешь в виду?

М. В. Как Али. Но это был не Али. Только говорил, как Али.

Показания единственного свидетеля – не считая двух инкассаторов, – который видел их вблизи. Шестилетний мальчик.

Д. Б. А как выглядел тот, что сидел в кресле?

М. В. Слюнявый.

Д. Б. Ты хочешь сказать…

М. В. У того, которого звали Гобек, весь подбородок был мокрый,

Д. Б. Гобек?

М. В. Ну да, так его звали.

Ребенок видел то, чего не видели взрослые.

Д. Б. А остальное лицо?

М. В. Загорелое.

Д. Б. Немножко… красное?

М. В. Загорелое. Как летом.

Д. Б. Хорошо. Молодец. А еще что-нибудь запомнил?

М. В. Ногу.

Д. Б. Да?

М. В. Отрезанную. Или… оторванную. Под одеялом.

Д. Б. Ты видел?

М. В. Угу. А внизу ботинок.

Иногда ребенок видит выдумку, сказку.

Д. Б. А тот, что стоял?

М. В. Его я не очень разглядел,

Д. Б. Но все же немножко?

М. В. Он сердился.

Д. Б. Сердился?

М. В. Говорил быстро.

Д. Б. А еще что?

М. В. Его глаза. Опасные.

Д. Б. В каком смысле?

М. В. Темные. Очень темные. Как у Джафара в “Аладдине”.

Двое вооруженных грабителей, с виду похожие на арабов, говорившие по-английски, как арабы. Потому что вправду арабы? Или просто хотели, чтобы в них видели и слышали арабов? Сильный акцент. Выбор арабских восклицаний – ялла, ялла, шармута, Аллах акбар, он бы и сам выбрал эти слова, если б подделывался под араба.

Бронкс посидел перед кипами своих документов, зевнул, встал и прошел в коридор, к кофеварке, налить кипяточку. А затем к торговому автомату, где всегда брал номер 17: белая булочка с маслом, ломтиком сыра и помидором, от которого хлеб размокал и который он немедля принялся выковыривать.

Вы используете насилие, чтобы заставить людей подчиниться.

Грозите убийством.

Такое преднамеренное насилие – средство для достижения цели, ему ли не знать, он как сейчас чувствовал руку взрослого мужчины, которая снова и снова наносила удары по телу, не желающему покоряться. И ваше насилие действует, обеспечивает вам то, чего вы хотите.

Джон Бронкс оставил торговый автомат, швырнул и булку, и помидор в мусор, прошел мимо четырех дверей к кабинету начальника и, как обычно, постучал по косяку.

– Найдется минутка?

Карлстрём закрыл книгу, по крайней мере то, что выглядело как книга, и отодвинул в сторону. Джон вошел, сел в кресло и попробовал прочесть название, но видел только корешок, какой-то французский автор, Бокюз.

– Да?

– Ограбление инкассаторской машины. – Бронкс положил на стол Карлстрёма отчет криминалистов. – Я хочу поставить его на первое место.

– Каким же образом?

– Хотя бы несколько недель буду заниматься только этим делом.

Карлстрём вытащил с полки папку, полистал, пододвинул ее к Бронксу.

– У тебя восемнадцать параллельных дел. Других дел. Других подозреваемых.

– Да.

– ТЯЖКИЕ ТЕЛЕСНЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ и ПРОТИВОПРАВНЫЕ УГРОЗЫ в гардеробе кафе “Опера”. ГРАБЕЖ С ОТЯГЧАЮЩИМИ в ювелирном магазине на Уденгатан. ПОДЖОГ в “Саду Мин” на Медборгарплатс.

– И что?

– ПОПЫТКА ИЗНАСИЛОВАНИЯ в Витабергспарке. СБЫТ НАРКОТИКОВ, Регерингсгатан. СВОДНИЧЕСТВО ПРИ ОТЯГЧАЮЩИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, Карлаплан. СГОВОР С ЦЕЛЬЮ СОВЕРШЕНИЯ УБИЙСТВА, Лилла-Нюгатан… – Карлстрём захлопнул папку. – Продолжить? Как по-твоему, кому я должен передать остальные твои дела?

– Это опытные преступники. Они и раньше занимались грабежами.

– Которому из твоих коллег, Джон, у них ведь у всех тоже по восемнадцать параллельных дел?

– И они снова пойдут грабить.