Когда он поднял голову над облаком, была глубокая ночь. Туман обрамлял отраженный свет Луны, небо было усыпано миллиардами голубых алмазов. Их холодный свет был невероятно строг и правилен. Личность в тоге по-прежнему стояла рядом и терпеливо ждала.

— Вы здесь? — удивился Сурков.

— Я подожду, — с готовностью ответила личность.

— Мне лучше, — соврал Сурков.

— Вот видите, я же говорил.

Сурков кивнул в знак согласия.

— Меня зовут Абрам. Святой Абрам.

Сурков снова кивнул.

— Я буду вашим гидом. Чтобы вы не растерялись.

— К чему это?

— В Раю свой распорядок, традиции. Здесь все иначе, и вам первое время понадобится помощник.

— Скажите, Абрам, а в Ад от вас попадают?

— Разумеется, — с готовностью согласился Абрам, — только это не так просто, поэтому наберитесь терпения — я вам все расскажу.

— А если коротко?

— Коротко здесь не бывает. Коротко в Аду. Здесь все в полном объеме, с пояснениями причин и следствий. Вы с чего хотите начать?

— Мне все равно.

— Тогда начнем с азов.

— Я изучал слово Божие, там, в Аду.

— Вот как? — удивился Абрам. — То, что написано в Аду, не всегда отражает сути.

— Какой сути? — не понял Сурков.

— Сути Божественной. Может, вы и прочли Библейские события, только убежден, что черти их подредактировали и выставили Господа если не полным идиотом, то по меньшей мере безжалостным чудовищем.

— А это не так?

— Разумеется, нет. Да вы скоро сами все поймете.

— Скажите, Абрам, а вы здесь давно?

— Давненько.

— И как вам Рай?

— Божественно, что может быть лучше?

Сурков, насколько позволяло его внимание, следил за мимикой Абрама, и ему показалось, что он играет.

— Ладно, черт с вами, валяйте!

Абрам театрально приставил ладошку ко рту и зашептал:

— Здесь так не говорят, Сурков. Здесь допустимы выражения: Бог с вами; Господи, спаси; спаси и сохрани.

— Кого же тут спасать?

— Душу, разумеется.

Сурков махнул рукой:

— Я теряю нить разговора, извините.

Сурков снова упал в облако. Он лежал и ленивым сном блуждал в своих мыслях. Ему на самом деле становилось лучше, как будто из его израненной души извлекали битое стекло.

Абрам смотрел в сторону восходящего Солнца. Он чуть слышно бубнил себе под нос молитву, иногда неторопливо крестился, кланялся и говорил: «Аминь».

— С возвращением, — приветствовал он голову Суркова, возникшую над облаком.

— Вы еще здесь?

— Куда же я денусь? Я ваш гид.

— Тут с этим строго? — спросил Сурков.

— Здесь нет места строгости, здесь Рай.

— Мне нужно спуститься, — вспомнил Сурков.

— Вы только что вознеслись, не упускайте шанса узнать больше.

— Я и так забрался слишком высоко.

— О-о, Сурков, вы не представляете, как высоко можно продвинуть душу. Как прекрасен божественный свет и любовь Господа!

— Зачем подниматься выше? Неужели есть что-то большее, чем Рай?

— Да будет вам известно, что Рай, как и Ад, не однороден.

— Вы хотите сказать, что здесь есть уровни?

— Можно и так сказать, но это очень грубое бездуховное рассуждение. Теперь вы научитесь отделять зерна от плевел и поймете, что духовность — обратная сторона зла, от которого вы, Сурков, так благополучно избавились…

— Скажите, Абрам, — перебил его Сурков. — А ведь я нарушил какие-то правила? Я не мог их не нарушить.

— Тем, что самостоятельно перебрались в Рай?

— Именно. Существует оправдательный комитет, есть Судьи, есть целый штат работников. Неужели мне простят то, что я перепрыгнул через головы?

— Понимаете, Сурков, — начал Абрам, — Я надеюсь, мы с вами разговариваем тет-а-тет и дальше, чем просто беседа, наш разговор не пойдет, но Райские службы не будут вам докучать.

— Почему?

— Да потому что у них есть более важные дела, а на вас они готовы закрыть глаза.

— Разве это не их прямая обязанность?

— Сурков, пограничники уже доложили о вашем вознесении. Наверняка в Министерстве конфликтных ситуаций уже лежит нота по вашему бегству. Иначе меня здесь просто не было бы. Но уверяю вас, райские службы не дадут ей хода.

— Как это понимать?

— Понимайте, как хотите, но в Раю не любят выдворять души.

— Это из-за численности? Я так понимаю, это еще одно очко?

— Вы, Сурков, еще один солдат добра, и этим нужно гордиться.

— А как же мои грехи?

— Какие грехи? — махнул рукой Абрам. — Пьянство, богохульство, украденный на работе дырокол? Это все такие мелочи!

— А времетрясение? А преступление против времени?

— Забудьте. В ККнВ уже направлено ходатайство. Убежден, что будет получена положительная резолюция.

— Не хотите ли вы сказать, что я никогда не увижу своего ангела?

— А вот это зависит только от вас. Вы, кстати, хотели узнать о своем наказании?

— Да, я совсем забыл.

— Напрасно, ведь вы были осуждены напрасно.

— То есть? — опешил Сурков.

— Преступления вы совершить не могли. Выигрыш не получили.

— За что же я варился в Аду?

— Судебные ошибки пока возможны.

— Черт!

— Я же просил вас не упоминать лукавого.

— А что вы мне сделаете? Что может быть хуже безнаказанности?

— Я бы вам сказал, но повторюсь — необходимо начинать с азов, с истоков.

— Черт с вами, как хотите. Но я не намерен ждать.

— Это хороший признак. Ваша душа жаждет, а жажда — благодатная почва для веры.

Абрам расправил руки, изображая крест, оторвался от облака и полетел. Очень скоро он исчез из поля зрения. Сурков недоуменно осмотрел свои руки, отвел их в стороны на манер гимнаста и, соскочив с облака, крикнул:

— Алле.

Его закружило штопором, повело в сторону, пару раз ударило о мохнатую тучку. Наконец, совладав с аэродинамическими выходками души, Сурков устремился за Абрамом. Он догнал его через несколько часов. Уже уверенно маневрируя между грозовыми фронтами, Сурков и Абрам сменили курс и стали подниматься. Их взору предстало огромное кучевое облако, расположившееся над озером Онтарио. Они облетели его со стороны Солнца и сели на причудливый выступ в виде вешалки.