общем, залез на шею и взлетел.

А я спросила тихонько рыжего Роберта:

— Как вышло-то?

— Да как, — вздохнул он. — Заглянули сейчас проверить — все ли целы, и вообще, а он умелый, на ноги поднялся и рухнул на нашего Теда, тот ещё молод и не особо опытен, оба упали, а разбойник этот, гадина такая, умудрился связанными руками дёрнуть у Теда нож. И ноги себе освободить. И пока сообразили, что к чему, он уже и дал дёру, и ладно бы просто так, а он коня увёл, из тех, что тут в загоне стояли. Теперь ищи ветра в поле!

— Или Хьюго сверху увидит, или сам вылезет, — сказала я. — А может и сбежит от греха подальше, и не сунется сюда больше, но почему-то я в это не верю.

Все остальные разбойники нашлись на месте, их бывшие пленники тоже, выбирались наружу, грели воду, варили кашу, кто-то подоил корову и добыл молока. Я ещё с тремя девчонками сходила на горку в кустики, и мне потом ещё на руки полили, чтоб умыться.

— Так ты правда невеста лорда Хьюго? — спросила одна, Айрис.

— Правда, — кивнула я.

— А почему ты ходишь с ним в поход? Где твой замок? Неужели твой отец дозволил тебе такое?

— Моего отца убили, и давненько уже. Я уже лет семь ни у кого ни на что дозволения не спрашиваю, сама о себе решаю, и иногда ещё о других. А в ваших краях я совсем недавно, и ещё не поняла, что у вас и как.

— Видно, что издалека, — Айрис потрогала рукав моей куртки.

А я с ужасом подумала, сколько я уже не мылась, и на что похожа моя одежда.

— А ты местная?

— Да, — вздохнула она.

— Домой вернёшься.

— Не хочу домой, а больше некуда. Кто там мне дома-то обрадуется? У родителей ещё семеро, и им не нужна опозоренная дочь. Замуж теперь никто не возьмёт, и зачем я им такая? Будут тыкать каждый божий день.

— А ты не говори, что опозоренная, да и всё.

— Да и не спросят, так подумают, — пожала Айрис плечами. — А не подумают, так кто-нибудь другой сообразит и скажет, а они поверят.

Я осмотрела её с ног до головы.

— Что умеешь? — спросила строго.

— Умею? — растерялась она. — Да всё. Ну там по дому что сделать, шерсть прясть, ткать, за скотиной ходить.

— Наверное, шерсть прясть и за скотиной ходить не надо, скотина жрёт магию и вообще сама справляется, даже лоток убирать не надо. А вот кто-то в замке, кто б еду готовил да убирался, нам нужен. Умеешь в замке убираться? Это как в доме, только побольше.

— А в каком замке-то?

— Да у лорда Хьюго. Он говорит, прислуга была, да разбежалась, как он начал с ума сходить.

— Ой, — сказала Айрис. — А кто меня возьмёт-то?

— Да я же и возьму. Мне ж там жить.

— А если он снова станет с ума-то сходить?

— Да вроде знаем, что делать, — отмахнулась я. — Там в самом деле работы прорва, а людей нет.

— Наверное… я согласна.

— А к своим потом съездишь и носом покрутишь, чтоб знали, что нечего ерунду думать о людях, — припечатала я. — Когда с нашим хозяйством разберёмся.

— Так может, ещё кого-нибудь спросить? Ну, кого тоже украли?

— А пошли.

Мы пошли к пленницам и спросили — а, собственно, что и как. Всем ли есть, куда возвращаться, всех ли ждут дома. Оказалось — нет, не всех. Среди пленниц нашлись ещё две девицы, которые не девицы, у одной на глазах убили жениха, у второй — отца и брата, а матери уже давно и не было. Ещё была женщина с двумя мелкими пацанами, тоже всех остальных убили, а жили не в деревне, а где-то в лесу, где мужнин отец служил лесничим, а они при нём жили, и теперь придёт новый лесничий, а ей-то деваться и некуда, всё имущество разграбили, а дом и постройки сожгли. И на удивление, некуда податься оказалось бабушке Эдит, умеющей лечить руками. Она странствовала между деревнями, не имея родных, и за пропитание лечила. Я как услышала, так сразу и вцепилась — идите, мол, госпожа Эдит, к нам жить, будем холить и лелеять, и разрешим ходить лечить, куда захотите, если вам практика нужна, но вы нам тоже нужны.

Потому что как вспомню ту пустую громадину, так тоскливо делается. А толпой как-нибудь обживём.

Ещё оказалось, что пятеро детей в возрасте от трёх до восьми, три мальчика и две девочки — сироты. Их подобрали, чтобы куда-то продать, где-то в городе, так сказали. Ну, я решила, что тоже с нами поедут, куда их теперь?

И когда Хьюго со скотиной вернулись и он грустно сказал, что никого не нашёл, я взяла его за руку и потащила осматривать прибавление в хозяйстве.

— Вот, смотри. Будут жить у нас и смотреть за твоим пустым замком. А то ни приготовить, ни убраться, ничего. Ещё скажешь, где мужиков найти, чтоб воду таскали и дрова рубили, я найду.

Он таращился и явно не понимал, что такое я тут затеяла.

— На детей не смотри, что маленькие, они вырастут и тебе служить будут. А сейчас им деваться некуда, у них все погибли.

— Миледи Серафима, — он поклонился. — Ты добра и великодушна, и заботишься о моём хозяйстве, да так, как я сам не умею. Будь по-твоему. Бери в услужение всех, кого сочтёшь подходящим. Тебе виднее.

Кандидатки в замковые служащие поклонились ему все разом, а я подмигнула им из-за его плеча.

А там уже и кашу есть позвали.

День в итоге вышел хлопотный. Сначала Хьюго двумя рейсами перевёз в замок всё новое население. Из детей кто-то верещал от восторга, а кто-то боялся до слёз, пришлось зубы заговаривать, чтобы не плакали. Взрослые тоже боялись, я стояла радом, пока их всех грузили, и рассказывала, что тоже боялась, но меня не спрашивали — посадили на шею и повезли. Помогло.

Тем временем остальные вязали разбойникам руки и ноги, но чтоб могли немного двигаться, и грузили их в телегу, найденную тут же. И кажется, собирались отвезти ещё в какой-то замок, где хорошая большая темница, то есть — несколько каменных мешков, откуда просто так не выбраться, а только если тебе сверху сбросили верёвочную лестницу. Я одобрила — ну, самое то же для этих сволочей.

Ещё разбирались со скотиной — не с костяной, а с той, что в загоне стояла, которую у крестьян увели. Где, чьё и откуда.